Иногда я навещала знакомую пожилую еврейскую пару, взрослые дети которой учились в Англии. Жена была очень доброй и мягкой по характеру женщиной. У нее в той же квартире была мастерская, где она с помощницами изготовляла бюстгальтеры и корсеты, пользовавшиеся спросом. Тогда дамы, особенно полные, еще носили корсеты со шнуровкой или с крючками и петлями. Мне было очень приятно с ней общаться, но зная ее занятость, я редко туда приходила.
Ее муж оставался для меня загадкой, он казался мне «тихим омутом», в котором «черти водятся». За его внешней невозмутимостью, по всей вероятности, скрывалась страстная натура. Много лет спустя я убедилась в справедливости этих догадок, когда познакомилась с его детьми. Дочь была копией отца, и внешне, и по характеру, а сын был очень похож на свою маму.
Как-то раз, уже после отъезда Воли, я снова пришла в этот дом. Разговор зашел о моем отце, не помню, в какой связи. И тут хозяйка дома вспомнила, что встречала его вторую жену, работавшую пианисткой в кинотеатре.
Я быстро разыскала ее. Софья Максимовна, так ее звали, была невысокой женщиной с чуть испуганным выражением глаз. Она разговаривала тихо и держалась очень скромно, как будто стараясь быть незаметной. Она жила со своим 11-летним сыном Виктором, моим братом по отцу, на маленькую зарплату и еле сводила концы с концами.
Софья Максимовна рассказала мне о моем отце: в 1932 году он был вынужден покинуть Латвию в связи со своей журналистской деятельностью, какое-то время жил в Лондоне, а теперь живет во Франции. По-видимому, он писал сыну время от времени. Мне Виктор очень понравился, и я с ним подружилась, но встретилась с ним всего несколько раз.
Недавно я узнала из архивных материалов, что в 1931 году мой отец подал прошение об издании в Риге еженедельника на немецком языке «Der Weltbuerger» («Гражданин Мира») – политика, литература, экономика. Ответственным редактором и владельцем значился он. Разрешение было получено, но никаких следов о том, что еженедельник увидел свет, я не обнаружила.
Настала весна 1937 года. От Воли уже давно не было никаких известий, и мы очень тревожились, тем более, что знали, что в Испании идут тяжелые бои.
31 марта немецкие бомбардировщики средь бела дня уничтожили дотла баскский городок Дуранго, а 26 апреля – Гернику.