Во время восстания декабристов братья Тургеневы находились за границей. Это спасло Николая Ивановича (он был приговорен заочно к смертной казни, замененной «вечной каторгой»), но не спасло третьего из братьев Тургеневых, Сергея, который не смог перенести тяжелые переживания, связанные с делом декабристов, и умер за границей от умопомешательства.
Жестокая расправа царя над декабристами раскрыла глаза А. И. Тургеневу, отныне уже не питавшему иллюзий относительно Николая I и его правительства.
Более умеренный по своим взглядам, чем его друзья А. С. Пушкин и П. А. Вяземский, А. И. Тургенев обладал удивительной способностью улавливать все новое и интересное, что появлялось в культурной жизни этого времени. Он сыграл неоценимую роль как посредник между русской и западноевропейской культурой.
Проявляя глубокий интерес к истории (А. И. Тургенев разыскивал и изучал документы о России в зарубежных архивах) он вместе с тем постоянно следил за научными достижениями и событиями культурной и общественно-политической жизни Европы. Он отличался чрезвычайной любознательностью и начитанностью, прекрасно владел иностранными языками. Не случайно известный французский писатель и политический деятель Шатобриан охарактеризовал его как человека, обладающего всесторонней ученостью («le comte Tourgueneff est un homme de toutes sortes de savoir»)[125].
А. И. Тургенев подолгу бывал за границей. Он общался со многими знаменитыми писателями, учеными и общественными деятелями. Зная огромный интерес образованных людей России, в первую очередь – пушкинского круга, к событиям и новым изданиям в Западной Европе, Тургенев систематически отмечал в своем дневнике и сообщал друзьям любопытные детали. «[…] Посмотри на журнал его – не проронена и четверть секунды: хоть сейчас в протокол страшного суда», – с юмором писал П. А. Вяземский[126].
Однако Тургенев не только фиксировал все интересное в своем дневнике. Он также неизменно следил за своей обширной корреспонденцией, требуя от друзей отчета о получении его писем. По прочтению эти письма или копии с них должны были быть отправлены в его родовое имение, к двоюродной сестре, А. И. Нефедьевой. Как отметил А. А. Сабуров, между дневником и письмом у Тургенева не было «решительной грани». «Письмо было страницей из дневника, отправленной к другу»