У Тамерлана зазвонил
телефон, нарушив тишину. Звонили из управления. Нужно было ехать.
— Мне пора, Женя. Дел ещё
по горло сегодня.
— Да, конечно.
— Спасибо тебе за обед.
Она улыбнулась, поднявшись,
чтобы проводить его к дверям. При выходе из кухни Тамерлан резко остановился,
обернувшись к Жене, и она, шедшая за ним по пятам, отпрянула, вдруг оказавшись
зажатой между стеной и широкой грудью следователя. Тамерлан обвил ее талию
одной рукой, прижав девушку к себе.
— Вы чего это, товарищ
следователь? — захлопала Женя от страха ресницами.
— Женька, ты же прекрасно
понимаешь, что я не просто так набился к тебе в извозчики по четвергам.
Тамерлан возвышался над
ней, словно гора, обнимая огромными ручищами и не давая ей пространства для манёвра,
от чего Женя испугалась, почувствовав себя совершенно в его полной власти.
— Конечно, понимаю. Вы...
вы не хотите, чтобы меня убили.
Он прищурился, глядя на неё
как-то злобно и с раздражением.
— Ты правда не видишь, что
я с ума по тебе схожу, или прикидываешься?
— Я...
Тамерлан наклонился, чтобы
поцеловать Женю, но она отвернула голову, и его губы нашли только ее волосы.
— Тамерлан Ниязович, вы
зачем это? Я вам не давала никакого повода.
Тамерлан отпустил ее.
— Женя, ну что ты как
ребёнок, ей-богу. Я же не просто так, я же серьезно.
— Если... если вы так...
если все эти поездки по четвергам, только чтобы вот это, то не нужно ничего! Ни
четвергов, ни перемирий, ничего!
— Ничего, значит? — с
горечью спросил он.
— Ничего.
Женин голос дрожал.
— Ну, как знаешь.
И он пошёл к выходу, а Женя
так и осталась стоять, прижавшись спиной к стене кухни. Она услышала, как за
ним закрылась дверь, и, всхлипнув, сползла по стене на пол. Позже Женя и сама
не могла понять, что стало причиной ее истерики. То ли накопившаяся за день
усталость. То ли нервы ее сдали от постоянно испытываемого в связи с убийствами
напряжения. То ли ее напугал напор, с которым Тамерлан попытался объясниться.
То ли Женя осознала, что вовсе не хотела его прогонять и что теперь ничего уже
не исправить.
Вволю наплакавшись, она
решила выбросить все мысли из головы и больше не думать ни о Тамерлане, ни о
произошедшей между ними сцене. Лучший способ избавиться от дурных мыслей —
поработать. И Женя уселась за написание очередной научной статьи, полностью
погрузившись в мир, отстоявший от настоящего на шесть сотен лет. Здесь хоть и
царил хаос междоусобных войн и татарско-монгольского ига, но зато не было ни
маньяков, убивающих невинных студенток, ни следователя, в которого она,
кажется, влюбилась, как школьница. Он пугал ее и своей физической силой, и
мощью своего притяжения, и тем, что почти в отцы ей годился, и тем, что,
казалось, он сам был не рад возникшему между ними чувству. Оттого и оттолкнула
его, что боялась. Оттого и рыдала, что знала, его гордость не позволит ему
снова вернуться и терпеть ее незрелость. Права была Наташка, удивляясь тому,
как Жене одновременно удавалось быть такой серьезной в науке, и сущим ребёнком
в жизни. Нет! Нет! Прочь от Тамерлана нынешнего к Тамерлану давно минувших
дней.