Олег
задумывается.
–
Да, странная история. Тут попахивает криминалом. Но для того чтобы
понять, кто хотел от нее избавиться, надо сначала узнать, кто она.
Ты можешь прислать мне ее фото?
–
Думаю, да.
– А
еще хоть какую-нибудь информацию?
Соображаю и выдаю:
–
Кольца на пальце нет, одежда брендовая, маникюр и прочие женские
уловки, так что предполагаю: родители обеспеченные или
состоятельный любовник. Остальное я все тебе рассказал, а она
ничего не помнит.
–
Окей.
Сажусь за стол и чувствую, что со всей этой
историей у меня совсем пропал аппетит.
Почему никто не ищет ее?
В
чем загвоздка?
Неужели родителям все равно, куда исчезло их
чадо?!
А
если предположить, что она жила с мужиком, то он тоже должен был
как-то отреагировать на ее исчезновение. Хотя, не исключено, девица
его достала, и сожитель сам от нее отделался.
Глупо. Можно просто расстаться.
Вообще не понимаю, кому может понравится
такая упрямая и избалованная особа!
Лежу
на шезлонге и выгляжу вполне спокойной, но внутри все еще полыхаю
пожаром, который разожгла во мне злость после утреннего
унизительного эпизода.
Что
делать?
Ответ обрушивается неожиданно, как снежная
лавина с крыши, – я не хочу жить в одном доме с этим зверем! Мне
надо уйти!
В
полиции наверняка помогут разобраться, кто я, и найдут мою семью.
Ведь, чисто теоретически, она у меня должна быть.
Встаю, надеваю блузку и осторожно бросаю
взгляд на дверь, за которой только что скрылся «медведь», оставив
мне обед.
Все
чисто.
Думаю, у меня есть некоторое время для того,
чтобы уйти незамеченной.
Натыкаюсь глазами на тарелку с довольно-таки
аппетитно выглядящими макаронами, облизываюсь, но не пробую, а,
схватив в руки туфли, бегу по лужайке прочь от дома.
У
дорожки, замедляюсь и иду по средней полосе, поросшей низкой
травой. Не сомневаюсь: она выведет на шоссе, где полно машин, и там
я попрошу кого-нибудь подбросить меня до города.
Около получаса терпеливо двигаюсь в нужном
направлении, вот только все никак ни видно конца и края. В голову
закрадывается мысль: возможно, где-то на развилке свернула не туда,
но я отгоняю ее прочь, чтобы не поддаваться панике.
Когда моя дорожка превращается в грязную
колею, по которой идти босыми ногами брезгую, я смотрю в сторону на
зеленый мох. Предполагаю, что на него наступать будет приятней, и
беру правее, но как только моя нога ступает на пушистый ковер, она
тут же проваливается и утопает в холодной мутной жидкости,
появившейся от веса моего тела.