- Ты посмотри, уже и жениться успел,- произнёс Сталин одобрительно,- А почему вы решили открыться именно этим людям?
-
Николай Александрович Сазонов, это племянник сторожа и сотрудник НКВД, в
моём будущем фактически заменил мне родителей и воспитывал меня. Ему я
солгать просто морально не имел права. При этом разговоре присутствовал
его дядя, сторож лодочной станции и его сестра Татьяна, которая через
некоторое время стала моей женой. Чкалов же должен был погибнуть в
декабре 38го года в авиакатастрофе. Я решил спасти ему жизнь и написал
письмо с предупреждением. Авария всё же произошла, но он выжил, хотя и
получил серьёзную травму головы. Я пригласил Чкалова приехать в
Белорецк, где его вылечила моя родственница. Ну и в ходе разговора
рассказал ему кто я и откуда. Он нужен был мне для того, чтобы донести
информацию до вас.
- Ну что же,- Сталин затянулся трубкой и
выпустил клуб ароматного табачного дыма,- у вас получилось с доставкой
информации. Скажите, а не может ли, по вашему мнению, произойти так, что
ещё кто-нибуть из ваших современников окажется в нашем времени?
-
Я думал об этом и считаю, что раз такое произошло со мной, то могут
быть и другие подобные случаи,- в горле довольно изрядно пересохло и я
поискал глазами графин с водой. Видимо мой взгляд был слишком уж
красноречив. Сталин встал, дошёл до не высокого столика, взял с него
сифон и стакан и поставил всё это передо мной. Поблагодарив хозяина
кабинета я налил и залпом выпил стакан газированной воды.
- Что ж,
об этом тоже нужно подумать. Займись этим, Лаврентий,- Сталин ткнул
трубкой в сторону сидящего Берии, на что тот молча кивнул и сделал
запись в свой блокнот,- С вашим прошлым мы разобрались. Теперь
расскажите, что ждёт нас в будущем.
Весь рассказ занял более двух
часов. Я рассказывал, не пытаясь смягчить и как-то обелить произошедшие в
моём прошлом и их будущем события, хотя прекрасно понимал, что могу
выйти из этого кабинета прямиком в самый дальний лагерь или, что более
вероятно, к расстрельному рву. Когда речь шла об отступлении начального
периода войны, о сотнях тысяч попавших в плен красноармейцах, о
просчётах командования и самого Верховного главнокомандующего. Сталин
встал и начал размеренно ходить по кабинету. Я, зная из книг и фильмов о
такой его привычке, никак на это не прореагировал, а вот сам Сталин был
буквально в бешенстве, о чём говорила его рука, с силой сжимавшая давно
погаснувшую трубку. Однако он слушал не перебивая. Берия же был белее
мела. Ведь и про его просчёты я тоже не умолчал. А Остапа, как
говорится, понесло. И откуда только что вспомнилось. Когда я назвал
цифру наших людских потерь, почти 27 миллионов человек, Сталин резко
остановился напротив и буквально прожигал меня взглядом. И всё это в
абсолютной тишине, которую нарушал лишь мерный стук напольных часов,
неумолимо отсчитывающих ход Истории. Так длилось буквально четверть
минуты, но эти секунды показались мне вечностью. Я почувствовал, как
капелька пота предательски скользнула по спине. Наконец Сталин резко
развернулся и отошёл к окну, бормоча себе под нос что-то по-грузински.