Сейчас вертолёты
только-только делают робкие шаги в небо. В Германии в 1936 году взлетел
двухвинтовой вертолёт с поперечным расположением винтов Focke-Wulf Fw
61. В Америке над своим Vought-Sikorsky VS-300 (S-46) во всю работает
Игорь Сикорский, да и здесь, в СССР, в 30-е годы пытались создать нечто
похожее .Так что есть все шансы войти в плеяду пионеров винтокрылой
авиации.
Протяжный заводской гудок
прервал мои размышления. 14-00 часов. Я выставил на своих часах точное
время и вновь погрузился в думы. Вариант "открыться" тоже стоит
рассматривать с точки зрения "пятьдесят на пятьдесят". Есть все шансы на
то, что меня просто закроют в самый глубокий, может быть даже
комфортабельный, подвал и будут выжимать информацию, пока не выжмут
досуха. И не факт, что потом по тихому не прикопают где-нибуть, чтобы не
допустить попадания такого ценного источника информации не в те руки.
Так что придётся, давать информацию дозированно и анонимно, не
раскрываясь до поры, а тем временем завоёвывать авторитет в качестве
конструктора вертолётов. Наверное это будет правильно. Просто сидеть и
знать, что мог спасти кого-то из тех, почти, 30 миллионов погибших в
годы войны, и не сделал для этого ничего, я не смогу. Мне совесть просто
не позволит.
Ладно, с этим
определился. Ясно всё станет после разговора с братом Татьяны, который,
как я понял, является сотрудником НКВД. Может статься, что он меня
просто арестует, как подозрительную личность. Вот с ним , скорее всего,
придётся играть в игру "тут помню- тут не помню". Если всё пройдёт
нормально, то можно будет начинать как-то строить свою жизнь в этом
времени. Насколько я помню, аэроклуб в Белорецке в эти годы уже во всю
работал, а значит какая-никакая база, на которую можно опереться в своей
работе, есть. Чёрт! Слишком много неясностей и допущений, чтобы чётко
строить какие-либо планы. Всё же вначале надо легализоваться.
Я
так сильно погрузился в свои мысли, лёжа на топчане, что не услышал,
как кто-то подошёл к двери. Обернувшись на звук открывшейся двери я
ожидал ( да и хотел) увидеть Татьяну, но вместо неё вошёл колоритный
мужик в старой, но чистой гимнастёрке подпоясанный ремнём , в брюках
защитного цвета, заправленных в довольно поношенные сапоги, со шрамом на
лице, опиравшийся на костыль. Похоже мой спаситель, дядя Федя,
вернулся. Я встал с топчана и хотел было поздороваться, но вошедший
опередил меня.