Джон сильно разозлился из-за категорического отказа этой дамочки помочь в сложной ситуации. Она просто взяла и сложила свой стул и зонтик, словно это еще один обычный день на побережье. Хотя для нее, видимо, именно так и было.
Но еще больше его бесило то, что его по-прежнему неудержимо влекло к ней. Джон сделал глубокий вдох. Ему надо придумать, как уговорить ее на поездку в больницу и на исполнение магического ритуала художника-криминалиста.
У Джона был богатый опыт общения с самыми разными людьми, что делало его одним из лучших агентов «Омеги». Он умел сохранять спокойствие. Он замечал то, что другие упускали из вида. Он мог читать людей как открытую книгу и при необходимости манипулировать ими.
– Агент.
Она оторвалась от сбора вещей и взглянула на него через плечо:
– Прошу прощения?
– Я агент Хаттон, а не детектив Хаттон.
– Агент ФБР? Вы не работаете на полицию Корпус-Кристи?
Значит, она не хотела ему помочь вовсе не потому, что считала его чужаком. Она понятия не имела о том, что он не из местных копов. Враждебности у Джона сразу же поубавилось.
– Нет, я не работаю ни на местное полицейское управление, ни на бюро. Я работаю на сектор «Омега», в отделе критического реагирования.
– О’кей, – кивнула Шерри. – Кое-кто из оперативного штаба ФБР упоминал «Омегу». Извините, что назвала вас детективом.
– Зовите меня просто Джон. – Он одарил ее самой очаровательной улыбкой, на которую был способен. На его маму она всегда действовала безотказно, когда он хотел избежать наказания за какую-нибудь провинность.
Шерри задумалась на секунду, потом кивнула:
– Хорошо, Джон. Я Шерри. Но вы и так это знали.
– Знал, – продолжал улыбаться он.
– Насколько я понимаю, тот парень, Шпенглер, или как там зовут этого идиота, на самом деле не член вашей команды, раз вы не из местной полиции, так что примите мои извинения и на этот счет тоже.
Джон пожал плечами:
– Извинения не требуются, но смею тебя заверить, таких как Шпенглер в моей команде не было и не будет, и уж тем более никто не подпустит его к пострадавшим.
Девушка немного расслабилась, и он понял: дать ей понять, что поведение Шпенглера непростительно, было верным ходом. Он на правильном пути. Он подошел поближе и помог ей снова сложить зонт, который раскрылся, когда она повернулась к нему.
– Послушай, мне очень жаль, что я набросился на тебя как одержимый. Но если бы ты уделила несколько минут из своего драгоценного отпуска, чтобы поговорить с жертвой насилия и помочь ей вспомнить хоть что-то, это было бы просто здорово.