– Будь осторожней во сне, – напутствовал Хомут, пряча нож за пояс. – Сдвинешься на метр влево – тебя сцапает вот это… – из соседней клетки Лана настороженно изучал, шевеля длинными тараканьими усами, очередной мутант, который представлял собой смесь человека, осьминога и насекомого. – Ну, а если сдвинешься вправо, – продолжил охранник, – тебя приласкает старая подружка…
«Мара!» – сразу же подумал Лан, и сердце его екнуло.
Но, увы, в соседней клетке справа Мары не оказалось. На полу сидела, приникнув оплывшим рылом к решетке, старая и толстая самка нео. Мамаша Лу… Действительно – вот так встреча. Некогда мамаша Лу возглавляла клан изгоев: самых опустившихся и звероподобных нео, с которыми брезговали знаться остальные кланы. Лан попал к ним в лапы вместе с Каином – одним из тверских мародеров. Сыновей мамаши Лу убили бандиты, когда вызволяли из плена своего человека, а жирную матрону продали Кудеснику вместе с Ланом. Это произошло во время похода на Арбат. С тех пор мамаша Лу томилась в клетке. Судя по многочисленным свежим шрамам, мамаша несколько раз побывала на Арене и выжила. Но при этом не стала менее жирной.
– Я помню тебя, хомо с глазами цвета моря, которого Лу никогда не видела, – медленно, с трудом подбирая слова, проговорила самка. – Я все помню. Как другие злые хомо убивали моих сыновей. И как плакал малыш, чья шерстка не успела обсохнуть после рождения. Злой хомо бросил кроху в котел с кипящей водой.
– В общем, любезничайте, – разрешил Хомут, затем смачно харкнул и удалился.
На Лане по-прежнему была кольчуга. Чтоб ее снять, потребовалось бы развязать пленнику руки и стащить доспех через голову; похоже, не нашлось никого, готового так рисковать. Кольчуга – уже что-то, защитит от ножа, от когтей и от зубов. Лан провел пальцами по холодным стальным кольцам, пытаясь хоть немного собраться с мыслями и отвлечься от боли в руках, полоумного бормотания старой нео и всепроникающего смрада.
– Чрево мамаши Лу с тех пор пусто, – продолжала бормотать самка. – Мамашу Лу больше никто не любит и не чтит. Мамашу заставляют драться с хомо, вооруженными острым железом. Мамаша давит черепа хомо руками. Зажимает их между ладонями и давит, как это делали ее любимые сыночки – Кой-Кой и Ырк, которых убили злые-злые-злые хомо.
Мутант из клетки слева – страхолюдный человек-осьминог-насекомое – попытался достать Лана щупальцем. Убедившись, что до дружинника не дотянуться, чудище пришло в неистовство: набросилось на прутья и стало протискиваться между ними, при этом тело его сминалось, становилось плоским, словно у пытающегося пробраться между половыми досками таракана. Возня мутанта снова всполошила весь зверинец; завыл собакоголовый, крылатый человек принялся метаться по клетке, оглушительно вереща и поднимая ветер. А на нижнем этаже подало голос нечто огромное, заглушив на несколько мгновений басистым рыком воцарившуюся какофонию. После этого шум начал стихать.