Среди ночи ворвался в тишину звонок. Арию раздражало то, что ей надобно было в такое позднее (или уже раннее) время встречать нежданного гостя. Который, по-видимому, раз уж в такое время явился, чувства сострадания к служанкам и осознания тяжести их труда совершенно не имеет. Наскоро одевшись, она прошла по пустым помещениям, где слышалось лишь тиканье часов, тех самых, которые Ария давно бы уже выбросила, если бы не любовь господина Игуса к ним. Вот прошла она уже гостиную и явилась к центральной двери.
– С кем имею честь? Назовитесь. – Проговорила она в микрофон, слыша одновременно свой голос в динамиках над дверью.
– Окказ! Я к господину Игусу, я был совсем недавно уже… Ну… Отворите же!
– Ну пожалуйста, мне действительно срочное дело к нему! – Умолял Окказ.
– Что происходит, Ария? – обратился к своей служанке Игус, подойдя к двери.
– Некто Окказ просит принять. Но…Я говорю, что вы спите уже. А он: впустите, впустите.
– Дорогая Ария, ты, верно, устала за день. Потому ступай, хорошенько поспи, я сам его приму.
– Как скажете. Доброй ночи.
– Доброй ночи, Ария… Да, кстати, супруга моя, велела тебе явиться к ней утром.
– Будет сделано. – И Ария удалилась.
А Игус отворил дверь, Окказ вошел. Такой взволнованный, так несвязно говорил, эмоционально. Игус даже пару раз тактично напомнил ему, что в доме все спят, и что потому нужно тише и сдержанней говорить. Окказ с трудом смог преодолеть непреодолимое желание ходить взад и вперед, сел в кресло и рассказал все Игусу об этом ночном видении, о голосе, о повелении. А Игус спокойно слушал, затем налил две чашки зеленого чаю. Запахло персиком.
– Вас как будто ничего не удивляет? – Изумлялся Окказ.
– Почему же? Я очень удивлен. – Отвечал Игус тихо и спокойно. – Но необходимо серьезно ко всему подойти. Нужно серьезно поговорить. – Он взял листок в руки. – Я не мог найти себе покоя весь день, пока не перевел это. Слушай внимательно, Окказ. – Игус начал читать.
Пророчество Енна
Я вижу град, парящий в небе, в облаках.
Я вижу дев, ходящих по путям Ассалы.
Я вижу юношей им вторящих, их губящих.
Я вижу мрак беззакония, поселившийся в сердцах людей.
Дела их злы, и помыслы: чернее
А в сердце их бунта огонь.
Я вижу гнев Всевышнего! О, страх! О, ужас!
В чудовищных муках они пали, и их не стало.
Ни памяти о них…