– Мне же не шесть лет, – запротестовала Шарлотта.
Люси со смехом обняла ее:
– Я просто подтруниваю, но с незнакомцами не разговаривай. Все нормально, Пейдж? Все забрала?
– Да, все хорошо, – заверила ее Пейдж, немного завидуя статусу Шарлотты – единственный ребенок. Не то чтобы Пейдж не любила братьев и сестренку, когда те не сводили ее с ума, а это происходило почти постоянно, но было бы неплохо, чтобы мама и папа хоть изредка принадлежали ей одной.
Спустя несколько минут, проводив Люси, они двинулись по тропинке, ведущей через дюны, крепко зажав доски под мышками и повесив на плечи тяжелые сумки.
– Ты обратила внимание? Такое впечатление, что мы единственные, кто идет в том направлении. Кажется, все остальные уходят, – заметила Пейдж.
– Наверное, приехали пораньше, – ответила Шарлотта. – Господи, тут просто дубак, да? Давай поторопимся. Скажи, моя задница не кажется огромной в этом костюме?
Пейдж послушно посмотрела.
– Не глупи. Ты супермодель. А моя задница как?
– Огромная, – вынесла вердикт Шарлотта.
Глаза Пейдж округлились.
– Как будто у кого-то с сороковым размером может быть огромная задница. Я тебя умоляю.
Хихикая, они топали по песку, стараясь не столкнуться с другими серферами, уходившими с пляжа.
– Мне кажется, они знают что-то, чего мы не знаем, – прошептала Пейдж.
– А вот и Каллум! – воскликнула Шарлотта, увидев, как парень показался из-за холма. С ним были Мэтт и Райан, но никаких следов Оуэна, Оливера и Лиама.
– Не волны, а хрень какая-то, – сказал Каллум, когда подошел к ним. – Пустая трата времени. Мы едем в кафе.
– Ты взяла с собой деньги? – спросила Шарлотта у Пейдж.
Пейдж ее не слышала, поскольку заметила Оливера. Он выглядел просто потрясающе – умереть не встать – в своем гидрокостюме, темные волосы развевались на ветру, а белоснежные зубы блестели, когда он смеялся. Пейдж показалось, что она грохнется в обморок.
– У меня пять фунтов, – промямлила она и быстро отвернулась, пока окружающие не поняли, куда она уставилась.
Он здесь! Он идет к ней вместе с группой своих приятелей, и в любую секунду она с ним поздоровается. О господи! О господи! Пейдж испытывала такую радость и такой ужас, что не знала, как поступить. Упомянет ли он ее заявку «в друзья»? Может, он ее уже принял. Что тогда говорить? Ей хотелось показаться остроумной и образованной, кем-то, с кем ему понравилось бы общаться, но она не знала, как это сделать.