, со страниц роскошных иллюстрированных журналов. О нем говорит и поет радио.
Его, уже и так обожаемого, снимают на фоне книжных полок, и это вызывает новые ассоциации у хозяйки:
– Он думает о нас, не правда ли?
– Естественно, фрау.
Вот он обнимает аккуратно подстриженных мальчика и девочку, преподносящих ему огромный букет цветов.
– Он обожает детей.
Он расточал улыбки, обменивался рукопожатиями, говорил сам себе хайль, изящно изгибая руку в малом римском салюте, кричал о величии Германии.
И освобожденная от обязанностей думать о будущем своей родины (фюрер думает за нас) хозяйка занималась хозяйством.
Она всему верила. Даже моим рассказам о себе. А в них – ни слова об Испании, лагерях и консульстве.
«Эс гейт аллес форюбер» (все проходит), – напевало радио. – Кончится война, будет лучше с продуктами, не правда ли?
– Несомненно, фрау…
В дальнем углу заводской территории, у Шпрее, на складе фарфоровых изоляторов неожиданно встретил знакомого гюрсовского, вернетовского серба, коммуниста-интербригадовца. Встрече сперва не обрадовались, даже испугались. Уж слишком все необычно, ново, неясно. Не знаешь, как себя вести. Потом осторожно разговорились. Общая обстановка? Так себе…
Товарищ предупредил, что здесь он не серб, а хорват – так легче пробраться домой. Он тоже под другой фамилией.
Рассказал, что когда ехал в Берлин, видел в своем поезде русских вернетовцев. Кто же это мог быть?
Знает, где живут испанцы из Гюрса. Обещал свести.
Я осторожно расспрашивал его о немцах на заводе. Кто наш? Где партия? Товарищ молчал. Еще не разобрался. А вообще собирается домой.
Мое знание немецкого языка пригодилось. Недаром в рижской гимназии был на хорошем счету у немца Купфера.
Я больше не «помощник ревизора» гальванического цеха, а бециер – подносчик небольших узлов и мелких деталей в цехе ДС-1.
Здесь собираются гигантские пневматические высоковольтные выключатели для электростанций. На многих, полусобранных, таблички с надписью «Руссланд[14]». Завод выполняет заказы и для Советского Союза.
В цехе своя испытательная станция. Несколько раз в день здесь оглушительно щелкают мощные электрические грозы. Тогда в цеху начинает пахнуть озоном.
На новой работе легче. Не надо больше день-деньской пробираться с тележкой из одного закоулка цеха в другой, грузить там тяжеленные ящики с ножами-рубильниками, болтами и гайками и толкать тележку через булыжный двор – к гальваникам, к румяному строгому мастеру.