Салин выключил лампу и зажёг люстру с такими длинными подвесками, что они едва не хлестали проходящих внизу по макушкам, и всё время звенели.
– Рано ещё. – Салин снял халат и стал натягивать пуловер. – Звонил Лёня Крапивницкий насчёт бумажника. Вместе были на вечеринке у одного молодого миллионера, как следует вдели. И я, представьте себе, посеял этот самый бумажник. Вы слышали, что там было – пять тысяч долларов, визитки… Значит, обронил. Начались танцы, и хозяин пригласил очаровательных девушек. Сейчас в Москве существует такая услуга. Сколько угодно красавиц можно вызвать по телефону. Не знаю, как в Питере…
Салин завязал галстук, натянул пиджак и посмотрел на себя в зеркало.
– Мы как раз успеем заехать на Кропоткинскую. Иначе мне потом будет не выбраться за бумажником…
Одевались они в передней. Салин натягивал пальто, подбитое красной лисой, потому что всегда очень мёрз. Шведов застёгивал «молнию» синей куртки на искусственном меху, с капюшоном. Ирландский сеттер Салина по кличке Валет выскочил в прихожую и очень опечалился, поняв, что гулять его не возьмут.
Салин пообещал четвероногому другу, что придёт дочка Алечка и выведет его во двор, а папе некогда. Сеттер скулил, кидался под ноги хозяина и даже, вроде, плакал. Когда дверь закрылась, долго царапал её когтями и тоскливо выл, ткнувшись мордой в липкий коврик.
«Мицубиси» летела сквозь пургу, но выстуженной, грязной, мрачной Москве, забросанной окурками и банками из-под пива. В вихрях бури кружились и мятые пачки «Данхилла», «Мальборо», «Кэмела» и прочего престижного курева. Около станций метро, не чувствуя, казалось, ни усталости, ни холода, стояли верзилы с картонными табличками на груди: «Куплю ваучер», «Куплю золото и серебро», «Куплю $ и DM», «Куплю микросхемы».
Некоторое время Салин молчал. Он вёл машину через Бакунинскую, потом проехали Садовое кольцо и оказались на Чернышевской. Оттуда до Кропоткинской было не так уж далеко. Шведов особенно не опечалился, так как ждал подобного поворота событий. Он сейчас размышлял, сколько лет он потеряет, пока дождётся времени, подходящего для опубликования собственных исследований по использованию социальной психологии в политической борьбе.
Вид нищих, валяющихся прямо на тротуарах бомжей, бесчисленных лоточников, уличных музыкантов, которые, посинев от холода, старательно души в трубы, уже не шокировал Шведова. И он думал о том, как приедет на Тихорецкий, в свою квартиру, которая уже восемь лет принадлежит только ему.