Доказательство жизни - страница 14

Шрифт
Интервал
своей любовью и свободой дорожит.
Улетай в небо высокое, снежное, белое
птицей легкой и светлой поры.
Всем, кто несет свои чувства незрелые,
ты разжигай из любви на дорогах костры.

«Я, как флюгер на Памире…»

Я, как флюгер на Памире,
оторвался и пропал
В этом снежно-белом мире,
что мерцает, как опал.
Пролетая сквозь перины
влажно-нежных облаков,
где танцуют балерины
вальс потерянных цветов,
я молчал, тая дыханье,
и смотрел во все глаза,
как небесные созданья
улетают прочь в слезах.
Я их понял много позже,
протерев себя от сна:
этот мир – улыбка Божья,
что в слезу заключена.

«Ниже неба в шляпах головы…»

Ниже неба в шляпах головы
выдыхают дым ментоловый.
Белоснежные манжеты
гладят тело под жилетом,
проникают прямо в душу:
«Мы покой ваш не нарушим», —
говорят. Но все активней
руки в пятнах никотина
машут стайкам чьих-то деток,
Продают зимою лето.
Ниже только пол асфальта,
а в глазах застыла смальта.
На полтакта стук мотора,
шорох шин разбитой «скорой».
Стоп, шаги. Заткните речи.
На асфальте тают свечи,
две гвоздики греют лёд.
Где-то рядом жизнь идёт.
Ниже неба в шляпах головы
по глаза залиты оловом.

«Адреналин пузырьками под кожей —…»

Адреналин пузырьками под кожей —
это чувство ни на что не похоже.
Эти руки хотят быть крылаты,
только тело из плюша и ваты.
Наплевать всем солдатам на приказы
и жезлы. Лучше дом и рассказы
о расстрелянных нервах,
о предательстве первых,
не успевших на север убраться,
не сумевших со всеми бежать и бояться.
Это братство уже ни на что не похоже —
адреналин разорвался под кожей.

«Я не чувствовал рук, я не чувствовал ног…»

Я не чувствовал рук, я не чувствовал ног.
Я бежал бы, наверное, если бы мог.
Был живым только взгляд изнутри головы —
даже нем был язык, даже мысли мертвы.
А вокруг плотным облаком серая мгла,
где вся масса миров, все слова без числа,
словно пресс, выжимали из тела меня,
будто дым и зола тянут жизнь из огня.
И в тот миг понимая, что это конец,
что так выглядит страха колючий венец,
я поплыл, оттолкнувшись от холода дна,
и счастливо вздохнул на поверхности сна.

«Громче нет иногда шёпота…»

Громче нет иногда шёпота,
нет страшнее порой тишины,
где несутся кони без топота
в черно-белой палитре весны.
Нет такой полноты одиночества,
как в толпе равнодушных людей.
Нет пророка без искры пророчества
Конец ознакомительного фрагмента.
Следующая страница