Доказательство жизни - страница 9

Шрифт
Интервал


когда февраль кружит снега
и эту правильную жизнь
уносит ветер, а родные берега
все дальше в море уплывают.
Стальные цепи обрывают якоря
и маяки внезапно разом угасают,
вдруг осознав – нужна заря
для тех, кто сколотив плоты,
растерянно по сторонам взирают
и слышат, как полночные киты
натужно дышат и во сне вздыхают.
Нужна заря в два края неба
и хоть какие-то песочные часы
для тех, кто в зимнем море не был
и жизнь шутя поставил на весы.
Как страшно ниоткуда плыть
и видеть только клочья парусов,
и даже имя потерять, и позабыть
вкус поцелуя, запах нежных слов.
Быть струйкой дыма в темноте,
цветком в нейтральной полосе,
рекой, текущей в вечной мерзлоте,
безумной белкой в этом колесе…
Как страшно видеть опустевшие дома,
глаза оставленных и брошенных детей,
как в пепел превращаются тома
и плачут души не родившихся идей.
Но нужно жить, особенно тогда,
когда погасло солнце на закате дней,
когда исчезли под водою города
и каждый стал ненужный и ничей.
Так надо верить, что закончится зима
и будет детский смех за каждой дверью,
исчезнет, наконец, последняя тюрьма.
Так хочется любить, надеяться и верить.

По ту сторону снов

I
Ветер гнал седые клочья
в небе хмуром ноября,
расставляя многоточья
на листках календаря.
Под его шальную песню
падал я в тревожный сон,
сквозь седьмое поднебесье
в относительность времен.
И размытые границы
пропускали без препон
тел прозрачных вереницы
через призрачный кордон.
Чётки галок вдоль дороги,
хмуро утро, чёрен лес.
Омывает душам ноги
старец у ворот небес.
Льдинки слов его слетают,
губы снегом серебря,
в небо цвета серой стали,
в безнадёжность ноября…
II
Странный старец шептал
беспрестанно,
и был наг и убог перед ним
человек.
Мне казался всевидяще-
страшным
взгляд сквозь кожу
опущенных век.
Он твердил мне, что в шаге
от вечного света,
не входя во владенья
полуночной тьмы,
я смогу прочитать на
скрижалях ответы,
Если только пойду по
дороге сквозь сны.
Чья-то жизнь проносилась
галопом
в силуэтах теней на
фасадах домов,
утопала в последнем
вселенском потопе,
на плоту уплывала из
южных портов.
Уносилась куда-то шальная
комета,
распушив от испуга свой
хвост на ветру.
Пьяный мим в красно-
черных штиблетах
поджигал шапито, не
придясь ко двору.
Сотни масок, как осенью
птицы,
улетали на призрачно-
пряничный юг,
но смотрели назад их
пустые глазницы,
обещая вернуться на
родину вьюг.
III
Где-то там вдалеке, на