– Как часто ваш коллега приглашал вас? – снова спросил следователь, чтобы выяснить обстоятельства дела и освидетельствовал все имеющиеся в комнате предметы в надежде найти паспорт владельца квартиры.
– Да вот только второй раз. Мы с коллегами отмечали у него новоселье.
Тем временем подполковник поставил два жучка в каждой комнате, один под кресло, а второй под подоконник, пригласили понятых соседей, записали их фамилии.
– Мы будем с вами поддерживать контакт до полного изучения сути дела. Как бы вы сами могли охарактеризовать, каковы причины данного преступления? Были ли у владельца квартиры враги или он жаловался, что кто-то угрожал ему? – усталость и злость на лице подполковника говорили сами за себя и выдавали человека умного и склонного к самоанализу.
– Вчера на работе, в клинике мы договорились встретиться, и он пригласил меня к себе взглянуть на это произведение искусства. Мое алиби может подтвердить весь имеющийся персонал больницы. Понимаете, – Юрий стал извиняться, чтобы привлечь к своей особе наибольшее внимание.
– Выясним.
– Дежурство было сопряжено со многими тяжелыми случаями, привезли двоих из реанимации. Наша команда проводила экстренную операцию по поводу травмы черепа после дорожно-транспортного происшествия, – проговорил Юрий, делая ударение на своем научном знании медицины и основ криминалистики, мечтая быстрее найти выход из этого страшного лабиринта отчаяния и лицемерия. – Этого достаточно?
– Вполне, – следователя заинтриговал рассказ Юрия, и он с возрастающим энтузиазмом вступил с ним в полемику. – К сожалению, это пока трудно назвать алиби, но, вероятно, когда мы узнаем время смерти, то будем рассматривать вас как свидетеля.
Затем официальная часть перешла в другую комнату, где на стене висело полотно с изображением ребенка в костюме птицы с ярким опереньем.
Панно было дешевым, но очень милым издалека, а вблизи лишь вызывало гнев и раздражение умением воспринимать действительность так вульгарно и прозаически, чтобы создать образ ребенка, наделенного такими фантастическими способностями, было, по крайней мере, отчуждением от реальной жизни и не представляло собой какую-либо художественную ценность. Краски сливались в одну сплошную акварель. На коричнево-зеленоватом фоне ярко-красные и сине-желтые оперения выглядели аляповато, бездарно, но жизнеутверждающе.