«Хочешь написать о коррупции на телевидении, – продолжала жена, увидев, что я оторвался от письма Чехова к Суворину 27 июня 1890 года, – сделай это в духе классика, страна зачитается!»
Через полчаса я прочитал супруге первые строки своей будущей книги о коррупции на телевидении: «Ты что, так и собираешься трахать меня в черных очках?» – возмущенно произнесла Елена, брезгливо отталкивая потные руки Анатолия Крапивина, ведущего «Паровоза», пытавшиеся расстегнуть верхнюю пуговичку ее блузки. – Имидж ничто, жажда все, не дай себе засохнуть! – плоско пошутил Анатолий, дернув головой, так что черные очки оказались на самом кончике носа. – Снимай, а я стащу с тебя все остальное…
Елене только это и было надо. Многократно отрепетированным движением она сняла его известные всей стране черные очки и положила на прикроватную тумбочку. За долю секунды указательный палец ее правой руки успел прикрепить к душке очков почти незаметную точку – «жучок» теперь будет передавать все разговоры их обладателя. Теперь предстояло снять на «видео» его сексуальные домогательства, чтобы иметь реальные доказательства тех низменных нравов, царящих в Компании».
«Ведь можешь! – удовлетворенно хмыкнула жена, прочитав забористое начало, – пусть это и будет твоей первой книгой». Я согласился, но целый месяц не мог написать больше ни строчки.
«Твой любимый писатель Бунин, ты восторгаешься его „Темными аллеями“, так напиши о любви!», – вновь пыталась прийти на помощь жена. Я придумал сюжет для своей новой книги о любви. Скоропостижно умирает еще не очень старый мужчина. «Инфаркт», – констатируют врачи, с которыми соглашается следователь прокуратуры. Дело закрыто, естественная смерть. Но сын покойного, разбирая письменный стол отца, наталкивается на его записки, заставившие молодого человека взяться за собственное расследование обстоятельств гибели родителя. «Самоубийство или кто-то помог отцу уйти в мир иной?» – вот вопросы, на которые пытается ответить сын, читая увлекательные рассказы…
Но и этот сюжет не вырос пока в рукопись, не стал первой книгой. Возможно, он станет второй книгой, я уже и название придумал – «Дон-Жуанский список» Пушкина». Почему «Пушкин» в кавычках, вы узнаете, если мне позволят написать вторую книгу.
Но могут и не позволить. Манеры наших спецслужб я слишком хорошо знаю. Нет, нет, за почти сорок трудовых лет в КГБ я не служил, хотя еще школьником мечтал об этом, совершенно случайно познакомившись на крымском побережье с сотрудником охраны Хрущева. Могучий сорокалетний полковник Алексей Денисович Когутенко вытащил меня, тщедушного тринадцатилетнего пацана, уже захлебывавшегося черноморской водой, на мягкий крымский алуштинский песок, привел в чувство и сдал на руки подоспевшей матери, не вовремя отлучившейся по своим делам с пляжа. Семья наша с тех пор дружила с ним добрый десяток лет, до самой его гибели, а я мечтал о престижной службе в его ведомстве.