Сыну, после нескольких месяцев нахождения в КПЗ, дали три года, на суде он кашлял, без конца прижимал ко рту какую-то серую тряпку. Свидания с Алексеем Наталье не разрешили, через три дня стояния в очередях у тюрьмы узнала: он отправлен в соседнюю область, состав под усиленным конвоем уже в дороге. Срок будет отбывать в монастыре, перестроенном под колонию. Следователь Ковшов пропуск на проход в здание УВД (его повысили в должности) не выписал, встретиться с Натальей отказался, правда, по телефону сказал, что до лета всех заключённых этой партии отправят на фронт. «Что лучше или хуже, одному Богу известно», – добавил, прежде, чем положить трубку.
Мать всё-таки пробилась к сыну: начальник колонии разрешил ей побыть с умирающим Алексеем в отдельном блоке медчасти. В комнате 5х5 квадратных метров в самом конце спецбарака стояло шесть коек, на серых матрасах лежали полуживые люди. Алексея мама не узнала: скелет, обтянутый кожей, выглядел, наверное, приличнее. Застиранная до непонятного цвета ночная рубашка на груди сына была покрыта бурыми пятнами. Видимо, во сне он кашлял, не вытирая рот, кровь стекала на грудь вплоть до подмышек. Маму узнал, улыбнулся, сказал, едва слышно:
– Вот, видишь, ма, как бывает, когда не слушаешься мамы. Я скоро умру… Ты дождись, не долго осталось. Потом попроси местных перезахоронить меня на мирном кладбище… Не тюремном. И обязательно поставь на могилке крест. Не табличку из досок, а крест…
Лёша умер ровно в пять утра, когда мать очнулась от ночного кошмара на топчане в коридоре и подошла к койке сына. Свет в спецблоке горел круглосуточно. Открыть глаза он уже не мог, но почувствовав присутствие мамы, улыбнулся, попытался склонить голову к её горячей ладони. Слёзы Наталья Ивановна давно выплакала, однако, уловив последнее счастливое дыхание отмучившегося Алексея, она заплакала. Слёзы так обильно потекли из глаз, что бесполезно было вытирать их платком. Она так и сидела, положив руку под голову сына, и плакала.
Сельское кладбище почти примыкало к тюрьме – монастырю, благо, не надо ни заборов, ни вышек строить по углам высоченных сторожевых стен. Рядом несла свои воды большая река, в хорошую погоду видны были покрытые хвойными деревьями зелёные островки, прячущиеся с осени по весну то в тумане, то в слякоти. Наталья Ивановна, чтобы перезахоронить сына, продала последнее, что у неё было, золотое обручальное кольцо. Сразу вывезти из тюрьмы на гражданское кладбище неструганный сосновый гроб не разрешали закон и порядок.