Ванечка кричал и в томительно-сладком ужасе представлял себе, как он делает всё это с Красивой Стервой Королевишной Ириной, которая носила короткие юбки, гордясь своими длинными ногами…
И знаешь, принцесса, что самое интересное? Он сейчас жалеет, что не сделал всего этого!
Потому что королевишна навсегда лежит под землёй».
Марина хотела вдохнуть и закричать. Наверное, так же, как Ванечка… тонко и испуганно… и побежать… обратно, к пушистикам… обратно…
…королевишна лежала на полу, а рядом заливался трелью её новенький коммуникатор, который чуть позже, – когда в приёмной уже хлопотали дяденьки-врачи, – в общей суматохе кто-то прикарманил…
Марина смотрела на подпись и никак не могла вдохнуть: «Твой навсегда – Грызмаг».
«Грызмаг – это всего лишь магазин на улице Грызунова, – устало возразила Марина. – Никому с нашего двора не хотелось бегать туда за хлебом, молоком и сметаной, брякая пустыми отмытыми бутылками… и мы прозвали магазин «Грызмагом». И – да! – Грызмаг был старым, злым и отвратительным королём ужасного королевства… и самой страшной после него в королевстве была Ведьма. Толстая красномордая Ведьма с облупленным лаком на грязных ногтях, зычным голосом и золотыми колечками на коротких пальцах. Но это было давно, Кот. «Это было давно и неправда», – говорила Ирка-королевишна, когда кто-то из нашей дворовой компании завирался».
«Принцесса, вам нужно знать, что…»
«Ах, храбрый офицер, начальник дворцовой стражи, умнейший господин-рыцарь Кот-В-Сапогах! Вы и сами-то всего-навсего умерший котёнок Барсик, над которым было пролито много слёз… и похороненный двумя сёстрами под старой сосной в городском парке. И воскресший в стране двух царственных сестёр… и растущий вместе с ними…»
– Ага, улицу Грызунова проехали, – сказала бабушка Валя, обернувшись к Марине с переднего сиденья. – Теперь направо или налево? А то я тут у вас в районе вечно путаюсь!
– Что? Ах, да… Налево на следующем перекрёстке, пожалуйста! Там потом направо… я покажу – где. Там ещё тополь был… искривленный такой… если жив ещё, конечно.
Марина стремительно врывалась в прошлое.
Глава 2. О том, как Марина вернулась в дом своего детства и какая это странная штука – память
Кривой тополь на перекрёстке был ещё жив. Весной, когда Марина приезжала на похороны старшей сестры, на нём только-только проклюнулись молодые, дерзкие, как юность, листочки. Тогда в воздухе остро пахло клейкой зеленью, которая в детстве пачкала руки, одежду, и даже носы, когда они с наслаждением вдыхали горьковатый аромат, забравшись на дерево. А сейчас листья уже побурели и сухо шелестели на холодном бесснежном ветру. Старый тополь казался скрюченным дряхлым стариком и навевал уныние.