Нет, я по-прежнему испытывала к нему сильное влечение, и переживала по поводу нашего «разногласия», с ужасом думая о том, что, дав трещину вчера, наши отношения могут теперь только разрушаться, но не наоборот.
Закрыв за любимым дверь, я поймала себя на чувстве облегчения, словно с его уходом смогла, наконец, дышать свободней.
Что ж, теперь я могу спокойно поспать, а потом позвонить дорогому Михаилу свет Юрьевичу. Да и не сказать, чтобы уж очень дорогому, если честно. Каких-то одиннадцать тысяч, господи! Было бы из-за чего спорить.
Так, иронизируя и саркастируя, я добралась до постели, еще не остывшей с момента моего вынужденного подъема, и бухнулась в нее прямо в спортивных штанах и футболке. От Филиной подушки пахло одеколоном, и я вжалась в нее лицом.
Мне бы заснуть, отдохнуть, но сон, как по закону подлости, куда-то убежал, оставив на растерзание сомнениям и переживаниям, черными коршунами налетевшим на меня.
Сейчас главное – разобраться с рабочими делами. Или это второе, а главное – решить, как быть дальше с Филом? А как тут быть и что тут решать, разве у меня есть выбор? Этот эгоист и до мозга костей собственник не даст мне права самой управлять своей судьбой. И что же в таком случае мне делать? Если я решусь уйти от него – сколько мне еще придется прожить с ним, пока он решит, что я ему надоела и от меня пора избавляться?
И чего тогда стоит вся моя жизнь, если такие вопросы за меня определяет другой человек? Чем тогда я отличаюсь от какой-нибудь марионетки или невольницы?
И главная мысль, что сейчас дятлом добилась мне в мозг: если Фил еще раз поднимет на меня руку, должна ли я буду опять стерпеть, или у меня появится моральное право дать сдачи?
Валька хорошо научил меня в детстве: вступай в драку, только если уверена, что сможешь ее окончить и остаться невредимой. Первый его урок заключался в том, что, плюнув ему в лицо, не в силах больше выслушивать его измывательства и оскорбления, я была схвачена, брошена на кровать с заломленными за спину руками, и оплевана его поганой вонючей слюной.
Тогда-то я и услышала тему первого в своей жизни урока. Когда у Вальки пересохло во рту, он медленно сполз с меня, и с победным блеском в глазах процедил эту истину: «Не вступай в бой, если не уверена в своих силах». Мне было десять, ему четырнадцать.