Старуха уселась в кресло. А меня усадила напротив.
– Значит, ты от Миши? – и она впилась в меня своими черными влажными глазами.
От растерянности я замешкался.
– Ничего. Хорошенький! – видимо, старухе я понравился. По крайней мере, внешне. – От Миши, говоришь?!
– Да, – кивнул я и протянул конверт. – Вам нужен массажист?
– Нужен, нужен… – не отрывая от меня глаз, она взяла конверт и достала письмо. – Мало ли, кто мне нужен? Да. Хорошенький…
«Запала бабулька, – с надеждой подумал я. Вот когда пригодилась моя внешность Овода!».
Старуха пристально смотрела на меня еще с минуту. Потом развернула письмо, мельком взглянула на него и небрежно бросила на камин.
– Прямо, херувимчик! – она снова уставилась на меня. – Похож. Надо же, как две капли, похож! Сволочь, каких свет не видал! Тоже хорошенький был. Как ты, – ее рот скривился в улыбке, обнажив вставные челюсти.
Невольно напомнив старухе какую-то сволочь, я почему-то почувствовал себя виноватым.
– Зови меня Жозефина. И на ты. Понял!? Я так люблю.
– Виктор, – представился я, чуть-чуть приподнявшись, и начал было «свою биографию», но старуха оборвала меня.
– Виктор! – она сделала ударение на последнем слоге. – Ты будешь Виктор! Понял! Или просто Вик. Это, пожалуй, даже лучше. Вик! О, это была порядочная сволочь. Хотя и француз, – продолжила она свои воспоминания. – Хм… Отчим мой. В посольстве работал. Сто лет назад. Да, ничего не скажешь, хорошенький! – Мгновенно вернулась она в день сегодняшний. – Значит, Вик. Понял!?
Я кивнул головой. Мне было все равно, как назовет меня эта сумасшедшая старуха, лишь бы поскорее отсюда слинять. Такую рухлядь я видел впервые. От нее веяло кладбищем.
– Ладно. Беру! – отрезала старуха. – В месяц будешь получать… – и она назвала цифру…
Меня аж вдавило в кресло. За эти деньги я готов был делать старушке не только массаж, но с утра до вечера носить ее на руках, укладывать спать и петь колыбельную. Я готов был свернуться калачиком у ее ног и преданно служить всю оставшуюся жизнь. Сейчас она уже не казалась мне ведьмой. Скорее, божьим одуванчиком. Теперь меня беспокоило только одно, что старушке осталось совсем немного…
Мои мозги трещали, как компьютер. Перед глазами мелькали сто долларовые купюры, и я мгновенно подсчитал, что если бабулька продержится хотя бы полгода, то я получу целое состояние…