– Нет, Золушка, совсем нет.
– Какие ты порой питаешь иллюзии.
– Только относительно тебя.
– Дурачок. Милый, славный дурачок.
Она нежно поцеловала его в губы, и через мгновение оставшиеся предметы ее одежды оказались разбросанными на полу по пути в спальню.
Когда они собрались вылезти из постели, уже стемнело.
– Сколько времени?
– Должно быть, около десяти. – Она потянулась и зевнула. В комнате было темно. Марк приподнялся в кровати, чтобы зажечь свечу, а потом снова уютно устроился в ее объятиях. – Хочешь пойти куда-нибудь поужинать?
– Нет.
– Я тоже не хочу, но я голоден, а ты не купила никакой еды, да?
Она покачала головой.
– Я слишком спешила домой. Почему-то мне больше хотелось видеть тебя, а не Фиореллу.
– Ну, не беда. Мы можем поужинать арахисовым маслом и печеньем.
Вместо ответа она издала сдавленный звук и прижала руку к горлу. Потом она рассмеялась, и они поцеловались и направились в душ, где щедро окатили друг друга водой, прежде чем вытереться единственным фиолетовым полотенцем Марка. Без монограмм. Из дисконтного магазина.
Пока вытиралась, Кассия думала о том, что Сохо появилось в ее жизни слишком поздно. Может быть, когда ей было двадцать, ей все казалось бы здесь настоящим, возможно, тогда она верила бы в это. Сейчас это просто развлечение, особое, замечательное для Марка, но не для нее. По воле случая ей принадлежат другие места, которые ей даже не особенно нужны.
– Тебе нравится то, что ты делаешь, Кассия?
Она помолчала, прежде чем ответить, потом пожала плечами.
– Может быть, да, может быть, нет, может быть, я даже сама не знаю.
– Может, тебе стоит над этим подумать?
– Да. Может быть, я должна буду решить это до завтрашнего полудня.
Она вспомнила, что идет на обед с Уитом.
– У тебя завтра важное событие?
Он выглядел озадаченным, и она покачала головой. Они доедали печенье с остатками вина.
– Нет. Ничего важного.
– Ты так сказала это, что можно было подумать, будто это что-то важное.
– Нет. Если на то пошло, любовь моя, я только что решила, что, когда ты дорастешь до моего возраста, очень немногое будет казаться тебе важным.
Ни даже ты, ни наши занятия любовью, ни твое восхитительное юное тело, ни моя собственная распроклятая жизнь…
– Могу я процитировать тебя, Мафусаил?[2]
– Пожалуйста. Меня цитируют годами.
И внезапно в холодной осенней ночи она рассмеялась.