– Метью. Я, правда, Метью. Мама так назвала в честь деда. Я все время молчал, потому что икота замучила. Вот только отпустила. Могу дать интервью. Я в колледже посещал актерский кружок. Вам, наверное, интересно, как я деньги потрачу?
– Подождите, я камеру включу!
– Как я? Давай поближе к огню. Крупный план! Можно на «ты»?
– Три, два, раз…
Через сорок минут Метью добрался до своего первого дня рождения. Сначала Анжела пыталась задавать вопросы, но вскоре, после нескольких безуспешных попыток, задремала, привалившись к каменной кладке. Прервал Метью заливистый хохот Арчи.
– У меня аккумуляторы сели двадцать минут назад, ты тогда еще не родился! Шутишь?
– Я спасаю шоу, а они смеются! – Взорвался юноша, обиженно усевшись спиной к компании. Утонченные черты лица выражали безнадежную печаль непонятого гения.
Усталость брала свое, и нервное возбуждение сменилось апатией и страхом. Пугающая тишина башни впитывала все звуки как губка. Слова съеживались, сухими листьями осыпаясь в пустоту.
– Тихо как! И звезды совсем низко. – Протянула Лирис бархатистым голосом, задумчиво уставясь в небо.
Все молчали и прислушивались. Где-то очень далеко едва различимый монотонно ворчал город. Ночь принесла тепло и усталость. Пламя угасало, тени обретали прежнюю силу. Шелест времени – змейкой песка вился меж камней. Истлевшее кружево млечного пути тянулось над головой молчанием звезд.
– Кажется, что-то движется. Точно! Я слышу звук мотора! – Пробасил Арчи, подхватывая камеру. Все поднялись на ноги.
Возле бреши в стене возникла сумятица. Каждый хотел лично узреть две крошечные точки фар, буравящих бескрайний чернильный океан.
– Они же нас не видят! Слишком темно. Надо подать сигнал! – Забеспокоился Метью, мгновенно забыв обиду.
– Арчи, включи камеру, может они заметят свет? – Предложила Анжела без особой уверенности в голосе.
– А вдруг это наемники и нас всех возьмут в заложники? Мы здесь одни и совершенно безоружны. Выключай свет! – Скомандовал Дерек, пытаясь вырвать у Арчи камеру.
Солнечный яркий свет, словно янтарь, истекающий соком. Древа и бежево- белые стены строений без крыш. Проемы окон и дверей очертанья утратили четкие. Стены – зубцы, как огрызки неровные в небо торчат. Словно башни средневековые после победы врага. В домах вместо пола – стекло истолченное мелко, словно алмазная крошка на солнце горит сотнями жалящих граней. Нет спасенья от солнца. Тесно строенья стоят, словно прижавшись друг к другу. Шаг лишь один – и ты в чужом доме, шаг из хозяина в гостя тебя превращает. Мебели нет никакой, лишь скамьи. Тут люди когда-то бродили ногами босыми. Темная змейка воды меж руин этих вьется. Мутная, блеска лишенная, жажду любую одним своим видом в ничто обращая. Из крайнего дома Башня видна, горделивая, мрачная. Капель звучание мерное звон тишины нарушает. Словно невидимый маятник времени вечность отсчитывает.