Какая, однако, конфузия боевому офицеру-кавалеристу оказаться ночью в зимнем лесу, да без коня! Одно радует: след на снегу хорошо виден.
По нему Стрешнев и пошёл, иногда останавливаясь и подзывая боевого друга ведомым им обоим свистом.
Между тем подморозило. Степан Петрович стал быстро остывать после горячки боя. Он натянул треуголку на самые уши, сунул подмышки руки в перчатках из телячьей кожи, и подумал, что сейчас, должно быть со стороны выглядит как француз, спешащий к переправе через Березину. Сам два года назад на таких насмотрелся!
Усадьба появилась внезапно. Занесённая снегом аллея, в конце которой освещаемый полной луной белоснежный особняк с колоннами. И именно к нему вели следы Серого!
Промёрзший до костей штаб-ротмистр приободрился, и направил свои плохо слушающиеся стопы к дому. Он даже стал вполголоса напевать «Прелестную Катрин».
– А ну стой, нехристь!
Из-за дерева вышел мужик в тулупе, наставив на Стрешнева уланский мушкетон [17].
– Какой же я тебе нехристь, дядя? – отвечал Степан Петрович. – Ты что, своих не узнаёшь.
– Свои в лесу по ночам не ходют, – резонно заметил мужик, не спуская с кирасира настороженного взгляда.
– А барин у тебя, дядя, имеется?
– А как же без барина-то? Без барина нам никак нельзя. Токма у нас барин помер давно.
– Вот как? И давно вы, болезные осиротели?
– Скажешь тоже, осиротели! И ничего мы не осиротели! Потому как барыня у нас есть.
– Ну, давай, веди меня к своей барыне!
– Ишь, чего захотел! В такую-то пору почивать госпожа наша изволит.
И то верно, на дворе-то ночь-полночь! Стрешнев как-то за своими авантюрами и забыл об этом.
– Так что же, дядя, так и будешь меня на морозе держать?
– А ты точно, не хранцуз?
– Да какой же я тебе француз? На, смотри!
Степан Петрович плохо слушавшейся рукой достал из-за пазухи нательный крестик.
Мужик впился в него дальнозоркими глазами.
– Точно, наш, православный! Ну, пошли, чего сопли-то морозить!
Он повёл офицера во флигель, стоявший в глубине заснеженного сада.
– Ты уж, ваше блаародь не серчай! Спасу тут не было от шаромыжников [18], прости Господи! Не поотвыкли исчо.
– А тебя как зовут-то, дядя?
– Тихоном кличут.
– А скажи-ка Тихон, к вам конь не забегал? Рослый такой, голштинской породы.
– Много тута всякой твари Божьей ходит, – уклончиво отвечал Тихон. – Вот, давеча к барыне инок на полудохлой кляче притащился.