В феврале 1807 года, сразу после взятия Данцига, нам с майором Лежандром поручили доставить из Пруссии на восток Польши четыре сотни конского пополнения. Суровая зима и великая битва при Эйлау погубили столько лошадей, что наш отважный гусарский полк едва не превратился в батальон легкой пехоты. Мы с майором знали, что нас очень ждут на передовой позиции. Продвигались мы, однако, не слишком быстро, поскольку снег лежал глубокий, дороги были отвратительные, а помогало нам всего-то двадцать солдат, догонявших свои части. Кроме того, лошадей мы кормили чем Бог послал, а в иные дни и вовсе не могли раздобыть фуража, так что они еле плелись. В книгах кавалерия всегда проносится мимо бешеным галопом, я же после двенадцати кампаний рад был и тому, что моя бригада на марше едет шагом, а в присутствии врага – рысцой. Заметьте, я рассуждаю сейчас о гусарах и егерях, что уж говорить о кирасирах и драгунах.
Сам я очень люблю лошадей, и когда под моим началом оказалось четыре сотни, все – разных лет, мастей и норовов, я с большим удовольствием о них заботился. В основном они были из Померании, некоторые – из Нормандии и Эльзаса, и нас немало позабавило наблюдение, что лошади различаются характерами, так же, как жители этих мест. Кроме того, мы заметили и позже я не раз в этом убедился, что натуру коня можно угадать по его масти: красавец буланый – капризный неженка, гнедой – смельчак, чалый послушен, а караковый любит упрямиться. Все это никакого отношения не имеет к нашей истории, но разве может кавалерист продолжить рассказ, если в самом начале ему попадается четыреста скакунов? Таков уж мой обычай – говорить о том, что меня волнует. Надеюсь, это будет интересно и вам.
Мы переправились через Вислу напротив Мариенвердера и остановились в Ризенбурге. На почтовой станции майор Лежандр вошел ко мне в комнату с бумагой.
– Вы нас покидаете! – в отчаянии воскликнул он.
Известие меня нисколько не огорчило. С вашего позволения, Лежандр был едва ли достоин такого подчиненного. Тем не менее я отдал честь, не сказав ни слова.
– Приказ Лассаля, – продолжал майор. – Немедленно поезжайте в Рёссель, в штаб полка.
Услышав это, я несказанно обрадовался. Старшие офицеры меня ценили. Очевидно, полк вскорости ожидала серьезная работенка, и Лассаль понял, как трудно придется моему эскадрону без меня. По правде говоря, приказ доставили рановато, ведь у станционного смотрителя была дочь – белолицая, черноволосая польская красавица, с которой я рассчитывал свести знакомство поближе. Однако пешке не пристало спорить, когда ее двигают на другую клетку. Я спустился во двор, оседлал своего вороного Ратаплана и немедленно отправился в путь.