В наибольшей мере психотронным полем владели зенны, да и то большая их часть, до определенного уровня и в некоторой степени сарматы, хотя среди сармат были и такие, которые мало в чём уступали зеннам.
Дакк и Сонн были особо избранными психотроникой, обладая психотронным полем повышенной чувствительности. Почему – они этого не знали, так как она сама набирала себе слуг и никто другой не имел понятия, как это делается. Это была тайная сторона Природы мироздания, в которую разуму галактики Зевс доступ, пока, был закрыт.
Когда и как Дакк стал избранным, он не имел представления, так как, сколько себя помнил, он всегда чувствовал окружающий его мир и не просто чувствовал, он его понимал, предугадывал его шаги, мог понять, что случится с окружающим его пространством, через не столь отдаленный промежуток времени, то есть мог в какой-то мере предсказать будущее, окружающего его мира и даже прочитать его недалекое прошлое.
Дакк обладал каким-то чудовищным, сверхъестественным психотронным полем, которому было тесно в галактике, где он не мог найти ему применения и, потому, его тянуло в межгалактическое пространство, где можно было, покинув свой носитель, слиться с пространством воедино и наслаждаться его бесконечностью, непонятным образом ощущая пульс жизни самых прекраснейших творений Природы мироздания – галактик. К тому же, находясь в галактике, он ощущал постоянный, какой-то непонятный энергетический голод, который исчезал здесь, в пространстве. Он связывал этот симптом своего поля с теми тончайшими энергетическими волокнами, простирающимися от узла к узлу, но так как он об этом никому не говорил, то ни подтвердить, ни опровергнуть его догадку было некому.
Собственно, затем Дакк и оказался здесь, на станции генератора зонта, на самой удаленной точке, которую на данный момент достиг разум галактики Зевс, чтобы, хотя бы, иногда сливаться с безбрежным океаном пространства Мироздания и на какое-то время становиться его крохотной частицей.
* * *
Материализовавшись, Дакк вышел из зоны портации и осмотрелся: он находился в пустом сумеречном коридоре, один конец которого терялся в серой дали, а второй, неподалеку, упирался в массивную статитовую дверь. У него по спине пробежал холодок – за дверью находилась командирская рубка Крета.