Сижу в чайхане в окружении Асада и еще двоих старцев. Они заботливо заказывают мне айвовое варенье, а сами, не нарушая традиции, пьют чай с колотым сахаром «келле генд». Варенье Асад позволял себе исключительно на завтрак, мазал на хлеб с маслом.
Чайчы[8] Агабала, пузом рассекая клубы сигаретного дыма, приносит мне варенье и горячий хлеб. «Небось проголодался, перекуси, малыш. На нас не смотри, старикам есть вечерами нельзя, животы мешают. Вот и пьем чай. Çay ndir, say ndir![9]» Я представлял Агабалу большим кораблем, везущим много еды, – над ним неустанно кружат чайки, а я, стоя на мачте, подбрасываю им хлеб, обмазанный айвовым вареньем.
Наш столик в чайхане самый тихий, беседы вполголоса. О вере, суфизме, поэзии, поиске. Дедушка говорит о мыслях, среди них встречаются такие, от которых нет противоядия, приходится додумывать до конца. Больно, сердце покрывается трещинами, вот-вот рассыплется на кусочки. Но там, где наступает конец, скрыто начало. «Beylr[10], через трещины в нас проникает свет, согласны?»
Они рассуждают о том, что жизнь не любит привязанностей, – ничего вечного, неизменчивого на земле нет. Хоть мне и семь, понимаю, о чем речь. Накануне августовский солнцепек сменился ураганом, и мой песочный замок на берегу безжалостно смыло волной.
Наутро после бури я пришел на пляж и не застал того, что создавал целых три дня. Ни следа. Ласковые волны спокойного моря, глянцевая поверхность мокрого песка – природа вернула свою первозданность. Расстроенный, прибежал домой, обнял дедушку.
– Деда, почему волны разрушили мой замок?
– Чтобы кто-то построил на его месте другое и тоже понял важное.
– Это несправедливо… Что осталось мне?
– Воспоминания, понимание и возможности. Например, любить больше, делать мир лучше и построить то, что хочешь, на берегу своего моря.
– Моего?!
– Да.
– И где же оно?
– Внутри тебя, Финик.
13
За каждой тягостью наступает облегчение
В поселках Абшерона стучатся во все двери, когда кто-то тяжело болеет или умирает. Люди собираются вместе, помогают. Мало кто отказывает. Не из-за того, что беда может произойти с каждым. «А тогда почему?» – спрашиваю бабушку, перемалывающую в мясорубке орехи. Завернутое в одеяло тесто подходит в самой теплой комнате дома.
«Милосердие никогда не бывает ошибкой, Финик. Это начинка жизни, как молотый с сахаром фундук в шекербуре».