«Бабник!» – сердито вынесла вердикт Леся, но продолжила смотреть. Она понимала
– в этом есть что-то от мазохизма –
наблюдать за тем, что никогда не станет доступным для неё. Никогда, никогда она
не сможет вот так грациозно изогнуться и соблазнительно надув губы, поймать
горящий искренним восхищением взгляд красивого мужчины. Действительно красивого
мужчины. Её удел – прыщавые, лохматые ботаны, воняющие перегаром и пельменями неудачники,
лишь после нескольких стаканов горячительного способные заинтересоваться её
бесформенно - огромным телом.
От
этих мыслей стало ужасно жалко себя и, шмыгнув носом, Леся быстро опрокинула в
горло остатки пива. Решительно отвернувшись от красавчика с блондинками, она
сосредоточила всё внимание на ярко вспыхнувшей сцене. Заводная песня вдруг
сменила однообразные ритмы звучащих фоном саундтреков. Ах да, травести шоу,
восхищенно разглядывала Леся яркие образы появившихся в ослепительном круге
света персонажей. Один из последних доводов, которым Машка пыталась сломить
лесино сопротивление.
В танцующих на сцене парнях лишь очень
придирчивый взгляд разглядел бы мужчин. Яркая помада, пышные боа, плавные движения, провокационно
блестящее мини. Худощавый парень в длинном белокуром парике танцевал прямо
перед Лесей, дерзко улыбаясь и вызывающе
задирая ноги на высоченных шпильках. Такой красивый! – восхищённо наблюдала
девушка за провокационным танцем, невольно вспомнив свои недавние мучения перед
зеркалом. Попытка сделать привлекательным то, что не может быть красивым по определению. Как можно сделать
соблазнительными эти толстые щёки, подбородок, стекающий в шею тройной
складкой, эти крохотные, потонувшие в буром жире глазки…? Впрочем, глаза были
единственным и лучшим, из всего безобразия безжалостно отражающегося в зеркале.
Сетло-голубые, того пронзительного оттенка, что приобретает небо в ясный
весенний день, когда мир только просыпается для тепла и солнечных деньков.
Глаза были чудесные и, наложив на ресницы четыре слоя туши, Леся утвердилась в
этой мысли, робко улыбнувшись своему отражению.
У
танцующего на сцене парня глаза тоже сияли синим, задорной, яркой синевой
жаркого июльского полдня. Легко расставшись с большей частью гардероба, он,
немного замешкавшись, потянулся к крошечной набедренной повязке. «Жги, Люсьен!»
взревели откуда-то с задних рядов, и танцор, словно только и ждал этого
сигнала, резко дернул в сторону узкую полоску ткани, тут же прикрывшись
пушистым веером. Зал взревел, и Леся неистово захлопала в ладоши. Люсьен
склонился перед публикой в причудливом па, призывая подогретых зрителей не
жалеть поощрения. Леся тоже стремительно потянулась к сумочке и, не глядя,
достав из кошелька несколько бумажек, протянула их танцору, за тонкой резинкой
стринг которого уже топорщилась заметная пачка мятых купюр.