Брови поползли вверх, а глаза рискуют выкатиться из орбит. Если с Зеландией и Раммштайн я еще мог бы как-то связать образ своего объекта обожания, то парашют и стрельба?
- Это еще не все…
И тут я понял, что мне досталась не просто девушка, а абсолютный уникум.
Позже днем Лия как истинная хозяйка дома готовит обед на большую семью и гостей, а мы со Стельмахом устроились в их шикарной гостиной, закопавшись в документах. Бардак в отчетах и сметах, которых накопилась за последний месяц на вагон и маленькую тележку.
– Ну, так что, Гай, совсем все плохо? – выдергивает из отчетов голос друга.
– О чем ты?
– Кати.
Вздыхаю и поднимаю взгляд на потрясающую картину за окном. Мегаполис с высоты во всем своем великолепии.
– Не совсем, – откладываю папку на стол и устало потираю переносицу. – Но голова уже гудит от постоянных мыслей, серьезно.
– Теперь понимаешь, каково было мне? – усмехается дружище и хлопает по плечу. – У вас хоть нет такого препятствия, как ее батя.
– Зато тут есть бывший. Которого, судя по всему, Кати все-таки любит.
– Это ему ты в баре Костяна по роже съездил? – ухмыляется Тёмыч, откидываясь на спинку дивана. – Узнаю Гаевского двадцатилетней давности. Я думал, у тебя такая херня, как махание кулаками, вышла из привычки.
– Я тоже так думал. Сам не ожидал такого, но даже убить эту крысу было бы мало. Просто ты не видел этого убитого горем лица и слез… никогда терпеть не мог женские слезы, потому что раздражали и выводили из себя. А тут…
– А тут?
– А тут ты смотришь и понимаешь, что ни хера сделать не можешь, кроме как толкать тупые речи и… в общем. Я кони двину быстрей, чем разберусь со всей той ерундой, что творится у нее в голове.
– Но?
– Ты долго еще будешь звуками кидаться?
– Я даю тебе выговориться. В сугубо мужской компании и не подбирая слов поприличней. Я все еще помню, как три года назад ты меня из моего дерьма в голове вытаскивал.
– Но оставить ее не могу.
– Почему?
– Да потому что тянет, – признаюсь, сжимая челюсти до скрипа зубов. – Это пи…
– Дети, – кашляет друг, поглядывая на проносящуюся мимо Милли.
– Короче, это пугает.
Давно ли я сам себе признался в том, что в мыслях, кроме кареглазой ехидны, никого не осталось? Давно. Но удачно сдерживал свои “хочу”, пока она была недоступна. Заменял оригинал тупыми и отдаленно похожими копиями, убиваясь изнутри и сжирая себя. Сейчас она рядом, и у меня есть возможность забрать девчонку себе, так почему я должен отступить?