Весна готовится к последнему броску
И делает короткие набеги.
Её заждались почки на ветвях,
Глаза заждались, алчущие света,
Она обещана, и мир уже размяк,
Весь в ожидании грядущего расцвета.
То ли косвенно, то ли прямо,
Род веду я из тьмы времен,
От Давида и Авраама,
А отца зовут Соломон.
Из-под стен Иерусалима
Пращур мой покидал страну,
Чтобы от легионов Рима
Уберечь детей и жену.
То-то ржали солдаты Тита
И плевались через плечо,
Когда предок мой на иврите
Крыл их матом, а чем же еще…
А потом, не в шелка одеты,
Часто битые по лицу,
Мои прадеды жили в гетто
И жевали свою мацу.
Запираясь в подвале дома
И скрываясь на чердаках,
Чудом выжили при погромах
И детей спасли на руках.
А в войну, соседи сказали,
Неодетыми, на ветру,
Деда с бабушкой расстреляли
В нашем местном Бабьем Яру.
Был в степи я, в пустыне, в море,
На семи был продут ветрах,
Но, как дует ветер Истории,
Я не чувствовал, вертопрах.
Лишь порою от лиц еврейских,
На которых морщин не счесть,
Вдруг повеет чем-то библейским.
Может быть, это он и есть?
Разлом. Обнажена натура.
Не до серёдки. Только часть.
Но, перепуганная дура,
Душонка к пяткам понеслась.
Потом вернулась в мозг и сердце,
Туда, где ей пристало быть,
Чтоб захлебнуться, насмотреться,
Да так, чтоб ежедневный быт
Не заслонил, не стёр из глаза
Располовиненность Земли,
Где в сюр въезжаешь без салазок
И без напутствия Дали.
Ты на краю. И все молитвы
Не вверх, а вниз: «Не упади…»
И режут ноги камни-бритвы,
И дрожь в коленках и груди.
Исчезли суетность и вещность,
Казалось, много лет и дней
Стою и слушаю извечность,
Не зная, что ответить ей.
Почти что как на поле битвы,
Где плоть рождает стон и вздох,
Летят, летят, летят молитвы
К тому, кого назвали Бог.
Истово, руки сжав до боли,
Шепча какой-то тихий бред,
Едва не позабыв о Боге,
Не зная, есть он или нет,
Нырнув в себя, как в мутный омут,
Без или с пядями во лбу,
Молились сапиенсы гомо,
Пытаясь вымолить судьбу,
Вздыхали горестно и тяжко,
Искали нужные слова
В надежде выпросить поблажку
И снисхожденье божества.
И отходили облегченно,
Как будто сбросив камень с плеч,
Опять вливаясь полусонно
Туда, где продолжает течь
Жизнь, суетлива и бездумна,
Где, как мишень, любой висок,
Где судьбы лопаются шумно
В борьбе за лакомый кусок.