Великий Дракон, должно быть, сейчас смеется,
наблюдая эту сцену с вершины горы. Устроил своему потомку веселую
жизнь. А уж местные Боги давно испытывают императора на
прочность.
Крис выбрала синего фенька. У него уши были больше
головы, и смотрелось это забавно, тут не
поспоришь.
– Лармиэль, ты кого-то выбрала? – смилостивился,
наблюдая, какими глазами эльфийка смотрит на зверят в руках своих
подруг.
Конечно, Лармиэль выбрала, и они снова попали под
«величайшую щедрость» владельца зоопарка. Даже закралась мысль, что
он хочет избавиться от животных не просто так. Но как бы то ни
было, уходили они не с 3-мя питомцами, а с 6-ю. Одна надежда на
Лармиэль, что уедет скоро и заберет с собой хотя бы
одного.
Илларион открыл потайной ящик стола, доставая
артефакт их рода. Древний, мощнейший, очень действенный. Это не
обычный отвод глаз, и даже не мудреный артефакт невидимости. У него
в руках абсолютная маскировка, даже волк, пройдя мимо, не почует, а
о других и говорить нечего. Отец любил с этим артефактом ходить по
дворцу и подслушивать. Такого иногда о себе узнавал, что лучше бы
не пользовался им вовсе.
Илларион отправился в лес – бесшумная поступь,
отсутствие облика и запаха. Вокруг все жило своей жизнью. Одно это,
уже странно. Потому что со смертью ведьмы, лес будто впадал в
спячку. Замедлялись естественные процессы, переставало активничать
зверье. Значит, прав он был, заявившись сюда - пришла истинная
ведьма, правда еще не хозяйка. Если бы вступила в свои права, лес
чужака не пустил, какая бы идеальная маскировка на нем ни была. Тут
задействованы иные материи, и важна внутренняя суть, а не внешний
облик.
Значит, нужно уничтожить ведьму, пока она
Хранительницей не сделалась. Руки императора приятно закололо
магией, а душу наполнило предвкушение охоты. Зверь внутри
нетерпеливо рыкнул, готовый хоть сейчас начать слежку. Илларион
подмечал всё – примятую траву, сломанные ветки, даже длинные прядки
волос, оставшиеся на коре. Ведьма бежала, торопилась, совсем не
заботясь об оставленном следе.
А когда закончился лес, перед ним предстала лачуга,
которую хотелось обойти стороной. Мох на худой крыше, плесень,
разрастающаяся по подоконнику, покосившаяся дверь, открывающая
черное нутро.
Илларион повернул обратно, тут ему явно не место, да
и никому не место… Он даже прошел пару метров по лесу, когда в
голове промелькнуло смутное подозрение. А чем это ему мох не
понравился? Мох как мох, черный правда, необычный, но ведь ничего
отталкивающего. А плесень… С каких пор император фиалкой нежной
заделался, которую от обычной плесени воротит?