Та катастрофа и пережитый страх
впоследствии вылились в тлеющую ненависть и желание отомстить всем
причастным. Главным объектом этих эмоций выступал Тони Старк,
эксцентричный миллиардер и гениальный изобретатель, а также
Америка, как главная страна-оккупант. Если уж говорить честно,
оккупации страны не было, скорее санкционное кольцо с военной силой
на границах, впоследствии приведшее к голоду части населения,
жесточайшему кризису и дефициту множества товаров, но что это
меняло для двух сирот, вынужденных сплотиться как только возможно,
чтобы выжить?
Не буду рассказывать нелицеприятные
подробности взросления этих ребят, вы всё и сами можете
представить, скажу лишь, что каким-то чудом обошлось без убийств,
но вот множество переломов, шрамов и воспоминаний, травмирующих
детскую психику, остались. И вот, дети выросли, на их место пришли
взрослые, не страдающие излишней добротой люди с кучей комплексов,
которые были умело скрыты, идейные, всё ещё тлеющие местью и
готовые пойти на жертву. После 2012 года, самой громкой новостью
которого стало полноценное вторжение инопланетян над Манхэттеном,
ненависть к Старку и Соединённым Штатам незаметно сузилась до самых
грозных, распиаренных и обласканных Мстителей, которые не
признавали границ, выступали этаким щитом всему миру и имели очень
противоречивый статус. Потом случился распад ЩИТа и слив всех его
данных, вдруг открывших миру множество как грязных тайн, так и
секретных архивов, в которых были имена, биографии, личности и
многое-многое другое, в том числе информация по самим
Мстителям.
Ребята понимали, что одолеть этих
миллиардеров в металлических доспехах, богов, диверсантов, убийц,
суперсолдат их силами нереально, но тут на горизонте нарисовался
Вольфганг фон Штрукер, сделавший предложение, от которого было
очень сложно отказаться. Барон обещал силу, равную Мстителям, а в
замен пришлось бы стать его людьми. Короче говоря, такой шанс
представлялся раз в жизни, а уж в их, не обещающий никаких
перспектив…
Вот где-то с этого момента появляюсь
я, потому что Пьетро Максимофф в результате одного из безумных
экспериментов этого мудака, которые длятся уже не один месяц,
умер.
Тут, для облегчения нашего с вами
взаимодействия, стоит немного погрузиться в теоретизацию моих
знаний о том, что случилось и откуда у меня достаточно подробные
знания из жизни близнецов. По какому-то странному стечению
обстоятельств, причём вряд ли важно, кто или что было его причиной,
в момент смерти Пьетро и отлёта его души в астрал, колесо Сансары
или ещё какой-нибудь план бытия, в этом теле появился я, порядком
измотанный морально от химиотерапии, стало быть концентрированного
яда, немощного отказывающего тела и сочувствующе-жалостливых
взглядов. В первые моменты маленькая комната с офисным морально
устаревшим светом, бетонными необработанными стенами, одним
единственным креслом с широкими ремнями посреди помещения казались
бредом, а лысый мужик под сорок со странным презрительно-любопытным
взглядом, моноклем и скипетром, отливающим загадочным синим
мерцанием, направленным острым концом на меня этаким судьёй
неизвестной религии, которая, как оказалось, основывалась на
реальности, но потом прямиком в мозг обрушился вал образов, мыслей,
воспоминаний, целой жизни, которую приходилось смотреть от первого
лица, но являясь при этом гостем, а не владельцем. Сначала было
адски больно в одной только голове, что хотелось свалится на пол,
завыть и корчиться в позе эмбриона, потом по всему телу, прямо
внутри, по кровеносным сосудам, начала распространяться будто бы
замороженная ртуть, такая же вязкая, тяжёлая, страшная своим
токсичным воздействием и пришлось переживать гораздо более
изощрённую пытку, которая, тем не менее, то ли замедлила
воспроизведение жизни парня, то ли чрезвычайно ускорила мозговую
активность. В любом случае, теперь меня каждую долю секунды
сопровождало двойственное ощущение разрываемого изнутри тела от
адского холода, а так же нахождения заложником в метафизическом
теле паренька, проживающего свою жизнь и калёным железом выжигающим
в моём мозгу информацию о его детстве, юношестве и так далее,
вплоть до двадцати пяти летнего возраста, что создавало
противоречия уже в моих собственных детских воспоминаниях, благо за
столько лет их осталось не так много и сохранились только самые
эмоциональные моменты.