И все же я прекрасно помнил необычный зеленоватый туман – дух оракула, – который обитал в этой мумии. Сейчас она казалась безжизненной, но, каждый раз изрекая пророчество, она двигалась. Иногда туман извергался из ее рта, приобретая странные формы. Один раз мумия даже покинула чердак и совершила нечто вроде прогулки зомби по роще, чтобы передать послание. Я не очень понимал, что она сделает при изречении великого пророчества. И не удивился бы, начни она с чечетки или с чего-нибудь в этом роде.
Но она сидела там как мертвая, впрочем, она и была мертвая.
– Я этого никогда не пойму, – прошептал я.
– Чего? – спросила Аннабет.
– Как чего? Ведь это же мумия.
– Перси, она не всегда была мумией. Тысячи лет дух оракула жил в прекрасной девушке. Этот дух передавался из поколения в поколение. Хирон мне говорил, что она пятьдесят лет назад была такой же. – Аннабет показала на мумию. – Но она была последней.
– А что случилось?
Аннабет хотела было что-то сказать, но потом передумала.
– Давай-ка сделаем то, что должны, и уберемся отсюда.
– Ну и как мы?.. – Я с опаской посмотрел на высохшего оракула.
Аннабет приблизилась к мумии и вытянула перед собой ладони.
– О оракул, время пришло! Я прошу тебя изречь великое пророчество.
Я напрягся, но мумия не шелохнулась. Аннабет приблизилась и отстегнула одно из ожерелий на мумии. Я никогда не обращал особого внимания на ювелирные штучки этой высохшей старухи. Я думал, это что-то вроде бус братской любви, какие носят хиппи, или что-то типа того. Но когда Аннабет повернулась ко мне, то в руках у нее была кожаная сумочка – вроде мешочка с лечебными травами американских индейцев – на шнурке, украшенном перьями. Она открыла сумочку и вытащила оттуда маленький пергаментный свиток, не толще ее мизинца.
– Ну и дела! – поразился я. – Неужели ты хочешь сказать, что я столько лет спрашивал у вас про это дурацкое пророчество, а оно было здесь – висело у нее на шее?
– Время было неподходящее, – ответила Аннабет. – Поверь мне, Перси, я прочла это, когда мне было десять, и меня до сих пор преследуют кошмары.
– Отлично, – вздохнул я. – Теперь я могу его прочесть?
– Внизу. На военном совете. Но не перед… ну, ты понимаешь.
Я заглянул в остекленевшие глаза оракула и решил не спорить. Мы направились вниз к остальным. Тогда я этого не знал, но больше на чердаке мне не суждено было появиться никогда.