Мы с мамой пьем кофе и переговариваемся на вполне нейтральные темы — например, почему она сегодня вернулась раньше.
И все-таки работающий мужчина — это прекрасно. Вот как хотите. Даже если ты до конца не веришь, что работает мужик по делу — но ты же посмотри, как он старается!
Честно говоря, хотела бы сказать, что подотвыкла от такой мужской черты характера, как стремление что-то починить, но я и не привыкала никогда. Паша в принципе что-то мог, но делал это редко, вечно откладывал на потом. И мастера не давал вызвать, типа "дома я мужик, нефиг тут другим шастать". А Саша... Ну, Саша это Саша. Он был птица высокого полета, дрель была для него варварским инструментом.
Впрочем, я расслабляюсь совершенно зря. Если Давид тут хирург, вскрывший мою несчастную посудомойку, то я медсестра, только я не скальпели подаю, а промываю под краном какие-то детальки. А потом подаю чистые сухие губки и полотенце, чтобы мой герой протер камеру изнутри.
Когда через сорок минут Давид с деловым видом вытаскивает свою голову из пасти посудомойки и смотрит на меня, я понимаю, что уже даже успела соскучиться по его дивным глазам.
— Принимай, — ухмыляется он, а сам идет в ванную мыть руки.
Принимаю я осторожно, если честно. Честно говоря, мне не верится, что все так просто взяло и разрешилось. Сколько она у нас стояла? Месяц? И мастер сказал, что там что-то важное сломалось.
И тем не менее… Посудомойка призывно мигает мне глазиком дисплея. И на цикл я её загружаю без особого рвения, все никак не могу поверить, что да, оно работает — а оно работает. Шумит. Ладно, подождем конца цикла и посмотрим, что там со сливом пены.
Давид возвращается на кухню, уже в рубашке.
— Что ты сделал? — с интересом спрашиваю я, когда после цикла мойки меня все-таки ждет “облом” и шапки пены у стока я не наблюдаю.
— Прочистил, — Давид пожимает плечами и расслабленно улыбается. — Ваш мастер, часом, не от магазина приезжал? Работать ему явно не хотелось.
За такой подвиг я даже наливаю ему лишнюю чашку кофе и даже яда в неё не добавляю, а надо бы.
Эх. Еще обиднее стало.
— Ну надо же, — мама смотрит на меня, округляя глаза. Мол, красивый, рукастый, чего тебе надо еще, Надя. Ах, мама, если бы все было так просто. И не сыпь мне соль на рану!
— Как много ты, малыш, умеешь делать руками, — не без одобрения замечаю я. Он ухмыляется, мол, это еще что, ты еще много не видела. Увы, и не увижу.