Хотя Тошка даже смеялся. Для него качка всё равно что
аттракцион.
Трепало нас минут пять, потом раздался противный скрежет, и всё
резко успокоилось. Правда, на какое-то время погас свет, а когда
врубилось тусклое аварийное освещение, в коридоре послышались
топот, бубнёж и другие настораживающие звуки, будто какие-то
агрессивно настроенные люди открывали и закрывали двери. Шум всё
приближался и приближался, пока не дошёл до нашей каюты. Сердце
ухнуло в дурном предчувствии.
Дверь с шумом отъехала в сторону, и я… замерла с раскрытым ртом.
По спине вихрем промчался холодок, а волосы встали дыбом.
— Таюшка, ну наконец-то! — пробасил с порога Захар и, улыбаясь
во весь рот, вошёл в каюту. — Как же я рад тебе, родная моя!
Мамочки! Это что же делается такое? Захар! Это же Захар,
господи! Что он тут делает?!
Конечно, догадки у меня имелись. Страшные. Нереальные просто. Я
же не дура, чтобы не понимать очевидного. Но что мне теперь
делать-то? Паника подступала так, как не подступала даже год назад
в момент нашего переноса. Хоть бы не отключиться!
Покосилась на Тошку — вот мой якорь, — он смотрел на Захара с
интересом, во все глаза и без страха. Тогда и я растянула
непослушные губы в улыбке. Надо показать сыну, что я ни капельки не
боюсь. Ну и как-то среагировать на приветствие давно погибшего
мужа.
— Захар?! — воскликнула я как можно более удивлённо. Я ведь как
бы не знаю, что он в этом времени, поэтому в первую очередь должна
удивиться. А дальше что? Зарыдать от счастья? Кинуться на грудь?
Скорее всего, но с рыданиями проблематично. — Боже, это ты?..
Правда?..
Я отстегнула ремень безопасности и вскочила со стула, решив: всё
же кинусь на грудь и изображу всхлипывания. Может, прокатит?
— Мама, а это кто? — остановил внезапным вопросом Тошка, и я
застыла. — Это тот дядя, который у нас на Земле висел в комнате на
стене, да? Про которого ты говорила, что он погиб?
Да блин же горелый с этой Тошкиной памятью феноменальной!
— Ты не сказала нашему сыну, что я его отец? — возмутился Захар,
и я захлопала на него глазами.
Он подумал, что Платон — наш с ним сын? Час от часу не легче! С
чего? А хотя ведь по времени-то сходится…
Я точно знала, что Тошка помнит, как мы увидели друг друга
первый раз, и подозревала — сын в курсе, что приёмный. Но мы
никогда с ним эту тему не обсуждали. Да у меня элементарно язык не
повернётся сказать, что Тошка мне не родной. К тому же я вообще не
знаю, как за пятнадцать лет изменился Захар. Тем более он осколок и
— очень похоже — только что захватил наш пассажирский звездолёт!
Из-за меня и… своего предполагаемого сына.