Вышла из башни, спустилась в подвал,
служанки, увидев меня, испуганно замерли.
— Завтра в моем
шкафу вся одежда должна висеть чистой! — посмотрела на них.
— Но леди
запретила нам…
— Тогда пришлю
пару умертвий вам в помощь! — ухмыльнулась я.
— Могу уже сегодня, нужна помощь?
— Нет! Все будет
сделано! — они склонились.
— Прекрасно! И не
забудьте перестелить мне постельное белье!
— Да, леди!
— Прекрасно! —
развернулась и пошла на кухню.
— Приготовьте
поднос с ужином! — рявкнула я, останавливаясь на пороге. Повариха замерла, а
потом начала творить знаки, отгоняющее зло. Как будто меня это касалось… —
Живо!
Через пару минут
я получила желаемое, все, как я люблю, и в большом количестве. Отнеся все себе
в кабинет, приступила к еде, начиная с сочного бифштекса с кровью, как я и
любила.
— Что ты себе
позволяешь? — дверь в башню хлопнула, и возле меня стояла маменька, брезгливо
прикрывающая нос надушенным платком.
— Что конкретно
ты имеешь в виду? — я продолжила наслаждаться едой. — То, что мне не меняли
постельное белье месяц? Прачки мои вещи не берут в стирку? Ах, да, и еду мне
приходится требовать? Это?
— Слуги боятся
сюда ходить!
— И что? Кто их
тут пугает?
— Твои скелеты! —
маман излучала необычное количество злости, настолько сильной, что мое
прекрасное рагу начало внезапно горчить.
— Чушь, они не
покидают верхней части башни, а спальня и гостиная здесь, внизу! В чем проблема
— убирать здесь? — я обвела пространство вокруг себя.
— Когда ты
съедешь? — маман топнула ногой.
— Жду документ,
закрепляющий за мной замок навсегда, это — во-первых. Во-вторых, увеличения
содержания, а то у меня создается впечатление, что мое существование как вашей
дочери вы отрицаете!
— Не много ли ты
себе позволяешь?! — вскипела маман.
— Тогда я
остаюсь! Еда бесплатно, прачечная есть… — я отставила рагу, есть его
невозможно… ну уж выпечку-то она не смогла же испортить? С интересом надкусила
пирог, да нет, вроде нормально.
— Будет тебе
документ, — скрипнула зубами маман, — и две тысячи в год!
— Пять! И уборка
комнат, пока я тут! — спокойно налила себе чаю.
— Я семь раз
проводила ритуал крови, надеясь, что он ошибается, и ты не моя дочь! — яд из
маминого рта так и сочился.
— Я знаю, —
брезгливо отставила чашку с чаем, покрывшуюся плесенью. Вот как она так может
проецировать свои эмоции на еду?