Акимыч вообще не изменился, только вместо рубахи рекрута на нем
были штаны и куртка — весьма потрепанные. Такой же маленький,
длиннорукий и неуемный. Ну, и уровень тридцать третий - я думал
больше будет за десять месяцев игры. Не, я сам-то вообще двадцать
пятого, но у меня класс-калека, да еще и на Севере отмороженный, а
Акимыч-то чего? Хлопал он меня по плечам так интенсивно, словно
пыль выбивал, и бесконечно радовался всему — концу путешествия,
солнцу, нашей встрече, пирожкам на палочках и тому, как в Мантисе
много кошек и какие они все толстые.
- Вообще тут нормальный народ, я же вижу. В Писко — совсем
другие морды у людей: злые, тупые и зажравшиеся.
- Что за Писко? Ты же в Ноблисе жил.
- Я?! В Ноблисе?!Ты шутишь что ли? У меня столько бабок нет - в
Ноблисе жить. В Ноблисе тебя в таких тряпках в большинство районов
вообще не пустят — стража погонит, а уж если репутации нет, то хоть
вообще в городские ворота не суйся. Не, я в Писко комнату снимал —
это в Шанде, а Шанда типа область при Ноблисе. Деревня — и все тут.
Все вокруг - фермеры или батраки, дома у всех хозяйство свое —
куры, огороды, виноградники, сами готовят, сами жрут. Торговлю
кулинарную там заводить — последнее дело. Ох ты, смотри, какой
дворец, чей интересно?
- Это, вроде, здание городского Совета.
- А, ну да, Мантис же — свободный имперский город, ни герцогов,
ничего такого. Ну, и хорошо, что нет аристократов. Жуки эти ваши
аристократы, я вам доложу. За лицензию на простую палатку в драной
деревне знаешь, сколько тянут? Я скажу, ты не поверишь.
Мой дом привел Акимыча в совершенный восторг. Вообще-то это был
очень маленький домик, который внизу состоял из кухни, соединенной
со столовой, а на втором этаже делился на три совершенно крошечные
спаленки, но смотря на эту недвижимость глазами Акимыча, я уже и
сам почувствовал, что у нас тут — загородное имение, простор и
хоромы. Плиту начинающего кулинара он прямо в дверцу расцеловал —
не шучу. Тут же он извлек из инвентаря буханку хлеба и
продемонстрировал свое мастерство, изготовив «хлеб, жаренный на
огне». Половину хлеба мы снесли на угощение ослам, у Акимыча тоже
имелся свой скакун: почти копия моего Чучарелло, только оба уха
черные, у моего-то левое — белое. Ослики вроде, не возражали делить
на пару конюшню, хотя им тут, похоже, было тесновато. Пока мы
чаевничали, Акимыч, дирижируя себе вилкой с надкушенной гренкой,
делился планами.