А сейчас я... пообвык. И не таких видал. Да и на что можно
рассчитывать в подобном месте? На деву уровня Дейнерис? Или Серсеи?
А может, «банальную» модель девяносто-шестьдесят-девяносто? Нет, не
завезли... Здесь в основном и обитали вот такие бабищи, как эта...
Более свежих и симпатичных берегли, ведь никто не знал, какой
попадётся посетитель. А богатый купец или наглый аристократ может
сделать с простолюдином почти что угодно, потому все более-менее
симпатичные барышни, в прямом смысле этого слова, охранялись.
— Я ещё не дорос до жизни «настоящего» рыцаря, — усмехнулся я, —
так что пока могу лишь тренироваться, учиться и наблюдать.
— Хочешь, дам тебе почистить и починить свои старые сапоги?
Отходил в них одиннадцать лет, а всё ещё не развалились! Лишь чутка
порвались, но даже не заметно...
— Вот уж спасибо! Я оруженосец, а не раб, — отмахнулся я от
него, — расскажи лучше о нашем маршруте и сколько обычно
задерживаемся на каждом месте.
— Хм, — сделал он глоток дешёвого эля, — здесь мы и не должны
были так задержаться, но Орбарт никак не может договориться с
местным лордом. Высокая сторона, — указал Джейк пальцем в потолок,
— хочет, чтобы мы, как конница и усиление его войска, помогли в
зачистке лагеря горцев, у границ Речных земель. Местность там
откровенно дерьмовая, укрепления серьёзные, а речники регулярно
помогают дикарям припасами да барахлом. Вот и считай, малец, ты
парень не глупый.
— Уж не на них ли мы натыкались, когда ходили в налёт на
Дубравник? Значит, их там много? Перспектива не особо
приятная...
— Ага, — ударил он ладонью по столу, — вот и меня так же
перекосило, как представил всю эту херню. Так мало того, лорд
Лидден ещё и деньги зажимает за такое. А это, знай, не дело. Тут с
жизнью попрощаться будет легче лёгкого, на лошадях в горах или даже
холмах, особо не поездишь, а пешим в бой идти, против горцев... —
Джейк махнул рукой. — В общем, как договорятся, так и
выступаем.
— Понятно, — что же... всегда готов.
По вечерам же я проникался «мудростью», которой меня потчевал
частенько пьяный сир Эдриан Вендлер, который, найдя новые уши,
рассказывал про свои молодые годы, «доблесть, честь и отвагу», а
также правила «настоящего рыцаря».
Я активно поддакивал, выражая восхищение его храбрости и
мужеству.
А ещё отчётливо видел, как он врал, пытаясь казаться лучше, чем
был на самом деле. В его словах легко можно было найти
несостыковки, они часто противоречили друг другу, и местами он
сбивался на «я», когда описывал преступления, которые
останавливал.