– Мой принц, – поклонился
он.
Целитель судеб, тихий и
незаметный на первый взгляд, он умел убедить, обворожить любого. Он
входил в тронный зал, и все взгляды цеплялись только за него. Он на
балу одной улыбкой разбивал сердца даже самым гордым красавицам,
хотя видел только свою невесту. Он шел рядом со столь непохожим, но
столь же ярким братом, и за ними лился шлейф восхищенного
шепота:
– Боги, они как боги!
А Миранис? Миранису так не
везло...
И хоть бы они ценили бы это, а?
Арман этого шепота даже не замечал, Рэми чуть краснел, пряча печаль
в огромных, выразительных глазах. И этим раздражал еще сильнее…
Почему все почести только этим двоим?
Почему эти двое затмевают своего
принца?
И как задушить поднявшуюся к горлу
горечь? Откуда вообще это все взялось? Нет, еще совсем недавно, до
появления Рэми, Мираниса раздражали и другие телохранители. Своей
навязанной заботой, своим молчаливым пониманием. Но после того, как
они чуть было не погибли по его, Мираниса, вине…
После того, как новый телохранитель,
даже сгорая во власти зова, отказался повиноваться. И когда Рэми
сказал, что Миранис недостоин иметь еще одного телохранителя,
казалось, что Миранис образумился. Казалось, что принял, что
телохранители – это не его слуги, это его лучшие друзья и самые
верные соратники.
Понял, наконец, что телохранители
даются наследному принцу богами. Они подобны драгоценным камням в
его короне: высшие маги, опытные воины, названные братья.
Подчиняющиеся только своему принцу, носящие души полубогов, потому
и столь сильные. Слишком хороши, слишком совершенны. И связанные по
рукам и ногам узами богов, неспособны предать, неспособны даже
подумать о предательстве. Единственные, кому Миранис мог
доверять.
Рэми тоже можно было доверять,
но…
Миранис и раньше знал, что при дворе
его не любят, и когда-то это не мешало. Когда-то телохранители с
легкостью карали каждого, кто осмелился посмотреть косо в сторону
принца, и шепотки по углам вдруг прекращались, оставляя легкий
привкус страха и купленное грубой силой уважение. И Мираниса это
вполне устраивало.
Но с появлением Рэми все вдруг
изменилось. Рэми вдруг показал, что может быть иначе. Упрямый и
дерзкий, он все равно с легкостью находил общий язык с каждым, и
уважение, которое он быстро обрел при дворе, увы, основывалось
совсем не на страхе. На восхищении, граничащем с любовью. Как ему
это удавалось? Почему не удавалось никогда Миранису, который при
дворе вырос?