Николай Николаевич Лугин только теперь оценил грубоватую настойчивость, с какой начальник аэропорта пересадил их в вертолет, уверяя, что ехать далеко, а дороги здесь ненадежные – леса и топь.
Деревня, к которой они приближались, поднималась от реки к крутому холму, и дома’ топорщились ветхой чешуей крыш, словно стояли с тех пор, как живые существа стали выходить на сушу и строить свои жилища.
Было неразумно прерывать отпуск и лететь сюда за тридевять земель только потому, что племянница жены, единственная из ее оставшихся в живых родственников, неожиданно объявила о своей свадьбе, что при ее наружности казалось делом нешуточным. Коллеги, с которыми он вместе отдыхал на уединенной, закрытой и как бы не существующей для остального мира даче, легко попеняли ему за внезапный отъезд. Он был нелюбопытной загадкой для них, как, впрочем, и его ведомство, связанное с какой-то новой отраслью в электронике и далекое от их торных путей. Но что-то в нем – может быть, природная раскованность в плечах, несуетливый взгляд и лоб, вылепленный единым, широким и смелым движением, настораживало их, как встреча с человеком другой породы.
Вертолет снижался.
Алла Георгиевна утирала слезу, не забывая, впрочем, о своей прическе, бормотала что-то и стучала в стекло, узнав Дашу. Сразу же погасла его наивная надежда на то, что прибытие генерала по сугубо личной надобности пройдет незамеченным. Внизу уже переминались какие-то сметливые и наскоро приодетые люди, которые пусть и не принимали раньше столь важного гостя, но, так сказать, априорно обладали необходимым знанием того, что можно в таких случаях и чего нельзя.
Одна лишь Ольга находила удовольствие во всей этой суете, смеялась и требовала от отца, чтобы их спустили по лестнице прямо на головы встречающих.
Пилот нервничал, отводя шепотом душу, но улыбка сопровождающего их уверенного и молчаливого спутника поставила все на свои места.