Для начала он, обойдя все киоски и ларьки с прессой, отыскал газетных торговцев, готовых взяться за продажу «Лимонки», после чего заказал из Москвы на пробу полсотни экземпляров очередного номера. Половину отдал распространителям, другую взял на себя. Сам отныне каждое воскресенье приходил ко входу в городской парк, и стоял там со свежей газетой по полдня, одетый во всё чёрное, в солнцезащитных очках, с обёрнутым в красное бицепсом левой руки. Подходили люди – глазели, расспрашивали, советовали, спорили. Концевич отвечал обстоятельно, выверяя каждое слово, не выказывая нетерпения и не злясь.
Первого мая на демонстрацию он вывел двоих новых товарищей, и, пристроившись к хвосту коммунистической колонны, они шли по улице под партийным флагом браво и молодцевато, не щадя глоток:
– Россия – всё, остальное – ничто! Нация! Родина! Социализм! Всё отнять и поделить, посадить и расстрелять!
Через месяц, на пикет у здания городской администрации, местных партийцев собралось уже пятеро. А в сентябре, когда люди по всему миру не могли оторвать завороженных взоров от теленовостей, на которых уже в тысячный раз авиалайнеры, будто боевые ракеты, врезались в нью-йоркские небоскрёбы, они, возбуждённые, восторженные, уже неслись по родному городу, лепя на каждый дом, на каждую автобусную остановку и на каждый столб наспех составленные, распечатанные на принтере листовки: «За Багдад! За Белград! За нашу любимую Родину!»
А ещё через пару месяцев Алексею с соратниками удалось возглавить и повести за собой людскую массу, стихийно вывалившую на улицы из-за внезапного и резкого, чуть ли не в два раза, вздорожания проезда в транспорте. Впоследствии он и сам иной раз удивлялся: как это, имея ещё совсем мизерный политический опыт, им удалось столь быстро и – главное – точно сориентироваться? Ведь почти все здешние завзятые оппозиционеры, годами проклинавшие режим с митинговых трибун, в тот миг откровенно растерялись, и только они – горстка партийцев, без колебаний рванули в самую гущу событий.
В те мгновенья он сполна ощутил мощь разгневанной, но переменчивой толпы. Эти простецкие с виду, зачастую бедно одетые люди, ещё недавно такие нерешительные и робкие, вдруг с удивительной готовностью откликнулись на его яростные призывы – так, словно только их и ждали. Добрая пара тысяч человек, ринувшись с ним в страстном порыве к площади, легко смела с пути растерянные милицейские патрули и заполонила её почти всю целиком. Вошедшие в раж партийцы во главе с Концевичем, высоко размахивая над толпой чёрно-бело-красными флагами и надрывно крича в фонящий мегафон, призывали людей на штурм мэрии.