Богат я, а что толку? Теперь отвечаю не только за себя, но за штат сотрудников. Если прикроют лавочку, все останутся без работы. И винить будут меня – не гаишников. Как тоскую я по пьянящей, яркой и залихватской бедности прежних лет, когда был свободен и смел. Я и сейчас не трус, но вынужден юлить и договариваться. Положение обязывает считаться с общепринятыми правилами, что для меня – хуже смерти.
Дождь припустил сильнее. Заблестел асфальт, к которому уже прилипли жёлтые листья. Я хотел напомнить Калинину о том, что пора включить дальние фары, но он сделал всё сам. Стало совсем темно – не то утро на дворе, не то вечер. Сначала проскочили какое-то длинное – на весь квартал – здание в два этажа. Поставить его на попа – получится небоскрёб. А так – только место занимает. Дальше мелькнул поворот на ЦПКиО, к буддийскому храму. Справа, перед зданием районной администрации, торчала уродливая, облезлая лиственница. Я в очередной раз удивился, почему её до сих пор не спилили. Она росла тут и во времена моего детства – когда мы ездили в парк кататься на коньках.
Тогда я был другим. На что-то в жизни надеялся. Набежала тучка – и уплывёт; вновь засияет солнце. А теперь еду в тумане, который, похоже, никогда не рассеется. Вспоминал трамвай «двойку» тех лет – с синим и красным огнями, как мой перстень. А потом – разноцветные гроздья лампочек над катком. Как всё было просто, ясно, легко. Жили скромно, но не тяготились этим. Думали, что счастье обязательно придёт к нам. А оказалось, что из всей нашей тогдашней компании в живых остался один я. А им было бы сейчас не больше тридцати семи. Как на войне побывали…
Я видел, что Аркадий борется с собой, хочет о чём-то спросить. Ничего, подождёт. Он потом целый день будет отдыхать в ожидании новой поездки – играть на компьютере или смотреть телевизор в холле. А мне придётся, ещё до визита гаишников, разобраться с текучкой. Каждое утро началось с того, что Светлана составляла для меня перечень неотложных дел.
Аркадий с шиком свернул к подъезду агентства. Охранник Саша Бобков выскочил из дверей – в ночном камуфляже и в фирменном берете с нашивкой – эмблемой нашей фирмы. На поясе у него болтались кобура и электрошокер. Распахнув передо мной дверцу джипа, он встал навытяжку. Мне всё это совсем не нравилось, приходилось мириться. Раз я – директор, значит, надо терпеть. Тем более, мои ребята не станут ломать комедию перед нелюбимым шефом.