За ужином к нам присоединился доктор, и только он выглядел
свежим и активным. Пытался вести светские разговоры и делился
местными новостями. Ну а остальные еле-еле руками шевелили. М-да,
ушатала я народ…
— Моя служанка, пока собирала вещи, рассказала, что в «Жемчужине
Раздоляндии» в этом сезоне будет проходить отбор невест для
старшего принца Занундии.
— Я тоже об этом слышала, ас. Ещё в столице! — с придыханием
поддакнула ему Пру, мгновенно оживившись, и посмотрела на меня
многозначительно. Типа, вон где вся движуха, хозяйка, а мы здесь
прозябаем!
— Ас Корбин, а ваша служанка случайно не хочет работать в
«Ракушке»? — у меня мысли двигались совсем в другую сторону.
— Думаю, что хочет. Я завтра у неё спрошу.
— А на набережной Сердца Раздоляндии сейчас начнётся шоу
иллюзий, — тоскливо и не в тему протянула Пру.
— И пусть сразу приходит, если согласна, — ответила я
доктору.
В общем, разговор за ужином не клеился, способные разговаривать
говорили каждый о своём, а остальные — например, Далия и Мюрей —
вообще так вымотались, что молчали. Так что засиживаться никто не
стал. Как только голод был утолён, разбрелись по комнатам — слава
Богу.
Оставшись одна, я достала сейф и открыла его, чтобы покопаться
вдумчиво.
Первым делом высыпала на застеленную чистым бельём кровать
монеты и принялась за подсчёты. Жёлтые кругляши различались
размером и цифрами, выбитыми на аверсе. Самые большие имели номинал
десять, поменьше — пять, самые маленькие — один. Я пришла к выводу,
что это и есть золотые. Их у меня в общей сложности насчиталось две
тысячи сто три.
Серебристые кругляши имели больше разновидностей. Самая большая
— сто, поменьше — пятьдесят, ещё меньше — двадцать, десять, два и
один. Видимо, это местная мелочь. Вот их набралась тысяча двести
один. Но вот сколько в одном золотом этих серебрушек — оставалось
загадкой. Ладно, разберусь. И с тем, много у меня денег или мало —
тоже. К счастью, есть ещё драгоценности, с которыми я без сожаления
расстанусь...
Пока подбивала финансы, дом затих. И даже доктор, до этого
шлявшийся по территории, вернулся в комнату. Пришла пора послушать
послания. Правда, открытые окна и балконы вызывали опасения, что
кто-нибудь подслушает. В тишине звуки разносились, как гром и
заставляли действовать осторожно. Я ведь не знала, можно ли
регулировать у посланий громкость, поэтом первую дискету
активировала, накрывшись с головой одеялом.