Однако я больше не считал их не
пленными, не людьми. Я кричал на них, я обвинял их, я грозил им
карами и на Той стороне. А руки мои не знали меры – я ломал кости,
выдавливал глаза и пинками крошил ребра.
Когда двое вернувшихся или даже
не уходивших моих друзей оттащили меня от людей барона, те стали
такими же бездыханными телами, как и мать моей девушки. Но причина
их вмешательства была иной – на шум в подвале сбежались поднятые по
тревоге стражи города.
Я и сам их увидел, когда было уже
поздно. Воины в латах бегом спускались по лестнице и в руках их
было метательное оружие – ножи и дротики. А это означало, что уйти
нам не позволят. Оставалось только драться.
Однако и драка с представителями
городской охраны не была возможна. Что я наделал? Спас заключенных?
А в чем их вина? В не угоде барону? К тому же их пытали, а это само
по себе преступление. Получалось, что пока что я виновен лишь в
личной неприязни к барону и некотором конфликте наших интересов. А
вот драка со стражами – это совсем другая статья. Закон города я
нарушать не стал бы. Ведь могла пострадать и моя семья, да и мои
друзья тоже.
Вот почему я дал себя
арестовать.
Стражи отнеслись с уважением к
моему положению, так как я не стал сопротивляться. Мои друзья -
тоже, видя мое поведение. А потому – нас просто разоружили и отвели
в комнаты временного содержания.
Нам дали умыться и привести себя
в порядок. После чего отвели на прием к Градмейстеру.
За окнами во всю светило Светило
и я понимал, что наступило утро. Потому я не удивился появившимся
здесь же родителям. Моим и друзей, что были со мной.
Грандмейстер был не один. Решив
председательствовать на некотором городском суде, хоть и закрытом
от внимания других горожан, он вызвал Майордома. Вдвоем они
выслушали доклад стражей о произошедшем и даже успели перекинуться
парой фраз между собой.
- Что ж, - сказал Градмейстер. –
По всему получается, что вы незаконно проникли в темницу, убили
людей барона, пытали пленницу барона, в результате чего та погибла.
За это придется понести наказание.
Услышав, что меня винят и в
убийстве женщины, я чуть не задохнулся от злобы. Но пока я
набирался сил ответить, мне пришла мысль, что он не упомянул о моей
девушке. И это немного сбило меня с толку.
- И все же юноша не сделал ничего
существенного против города, - заметил Майордом. – Со стражей не
дрался, стены не ломал, решетки не выносил. Перед нами у него вины
нет.