Почти каждое утро начиналось с того, что Длинный уходил на
промысел в город, а Леха занимался рыбалкой, а чуть позже готовкой
обеда. Длинный же занимался, как он говорил, осмотром
«достопримечательностей», ну и попутно, что-то добывал к ужину.
Иногда это были пара булочек, несколько яблок, однажды притащил
неизвестно откуда взятые два арбуза. Самым поразительным оказалось
то, что Леха совершенно не представлял, что это такое. Увидев
принесенные Длинном зеленые шары, он скептически почесал затылок и
с некоторым сомнением произнес, что Длинный мог бы выбрать, что-то
более спелое. А тому, что он принес, даже на вид придется доспевать
минимум пару недель.
- Так это же арбузы, Лех! Ты, что никогда не видел их?
Удивлению Длинного не было предела. Впрочем, уже через мгновенье
он сообразил, что десятилетний мальчишка, мог действительно никогда
не видеть этих ягод, в силу того, что время, в котором они сейчас
находились, не способствовало тому что можно было попробовать
ягоду, растущую гораздо южнее тех мест где Леха до этого, обитал.
Или возможно все же видел их в детстве, но или уже успел забыть,
или подобное просто не отложилось в памяти ребенка. Зато после того
как он разрезал арбуз, и дал ломоть Лехе, просто не мог удержаться
от смеха, когда тот попытался съесть ломоть вместе с коркой. А
сколько радости было написано на детском лице, когда он уминал эту
сладость, было просто не передать словами. И самым большим
наслаждением для Семена, стало именно наблюдение за счастливым
мальчишкой, дорвавшимся до сладкого.
А в один из дней, друзья наловили рыбы, благо, что еще обнося
тот самый склад, Длинный приметил и взял с собою коробочку с
рыболовными крючками, которые по его мнению, вполне могли
пригодиться в будущем. После того, как появился первый улов Леха
начал готовить уху, вбрасывая в котел, все что цеплялось на крючок
удочки. Таким образом, получалась вполне сытная похлебка, хотя
кроме рыбы, и нескольких перышек черемши, ничего больше не имелось.
И как только приятели принялись за уху, сваренную Лепехой, как
Длинный заметил, одинокую фигуры мальчишки, стоящего возле
какого-то кустарника и ловящего носом доносившиеся до него запахи.
При этом весь вид мальчика, выражал такую скорбь и тихую зависть,
что без слез невозможно было взглянуть на него.