- Уильям, что ты все время дергаешься, посиди спокойно, а то
вдруг сейчас вызов придет. Вряд ли мы сможем тогда присесть в
ближайшие часы. Или ты что-то хотел?
Голос у ведьмы был достаточно мягким, но парня все равно
передернуло. Уильяма было сложно испугать, особенно после трех лет
службы в орчьем легионе, где обязаны были отметиться все, в ком
течет хоть капля крови этого народа. А в нем был целый океан: в его
роду каким-то мистическим образом смогла затесаться лишь одна
человеческая женщина, его бабушка. Сержант и сам не понимал, почему
Ведара, всегда уравновешенная и спокойная, нет-нет да заставляет
дергаться его, смелого молодого мужчину, который успел многое
повидать в своей жизни. Однако от вкрадчивого, ровного голоса
комиссара, его иногда пробивала крупная дрожь. И к слову, так
реагировал не только он. Уильям, чтобы не думать о себе как о
трусе, спрашивал и многих других, кто успел столкнуться с Вольт,
эффект был тем же.
- Нет-нет, - принялся поспешно отнекиваться парень и его темные,
раскосые глаза, выделявшиеся на широкоскулом безносом лице яркими
драгоценными агатами, панически заблестели.
Веда приподняла тонко выщипанные брови и насмешливо улыбнулась,
зная, какую иногда коварную игру может вести ее тихий голос:
- Уверен? Может, все-таки скажешь правду?
- Вы о чем, госпожа Вольт? – молодой полуорк напрягся, взгляд
против воли притягивался к белому лицу улыбающейся ведьмы.
Веда хотела сказать что-нибудь такое, отчего бы сержант
встряхнулся, еще, по меньшей мере, на сутки, но не успела. В правом
углу было установлено старинное зеркало в тяжелой бронзовой
овальной раме, которую надежно держали железные крюки, вбитые прямо
в стену. Мера предосторожности была вполне объективной: специально
заговоренные зеркала использовались для связи, поскольку
практически идеально передавали картинку на любое расстояние. И не
редко при этом раму ощутимо потряхивало, словно она очень
щепетильно реагировала на эмоциональный фон тех, кто пользовался
такой связью.
Так вот, это самое зеркало сейчас светилось ярко-красным светом
и даже позвякивало от нетерпения. Веда вздохнула: вся надежда на
ночь без происшествий рассыпалась в пыль. Она кивнула Уильяму,
чтобы тот не медлил и ответил на вызов. Конечно, ему не хотелось
вставать с кресла, но на службе он себе не принадлежал. Мужчина
приложил раскрытую ладонь к зеркальной поверхности. По нему тут же
прошла мелкая рябь и через некоторое время проявилась картинка:
яркий свет уличных фонарей, чей-то высокий тонкий силуэт и лишь
общие очертания полукруглых крыш в Птичьем сквере. Больше нигде в
городе не было таких богатых белых двухэтажных домов с уложенной по
кругу красной черепицей. Картинка время от времени резко сдвигалась
на пару миллиметров, что говорило о дожде или сильном ветре на
улице.