- Тихо!
Шайенн почувствовал, что парочка гаков как раз сейчас роется в
том месте, куда планируется сунуться ведьма, но идти туда и
пачкаться он очень не хотел, поэтому гордо выпрямился и попытался
отвлечь Ведару, с чувством проговорив:
- Где вас воспитывали, госпожа Вольт, что вы позволяете себе
повышать голос на мужчину?
Ведара для пользы дела могла применить кое-что эффективней
простых слов, но именно с вампиром предпочитала вести себя
предельно корректно. Все-таки он представитель другой расы и
государства, поэтому она даже сейчас попыталась ответить с самой
вежливой улыбкой, на которую была способна.
- При дворе Его Величества Филиппа Угрюмого. Вижу, что вы о
таком слышали.
Темные хищные брови вампира, придававшие его бледному лицу
некоторую злобность, поползли вверх, в округлившихся глазах
засветилось недоумение, которое быстро начало уступать место
жгучему интересу. Такого поворота Шайенн не ожидал, но причин не
верить комиссару не было. Она не создавала впечатление фантазерки.
- А можно узнать, что вы там делали?
Жалея, что отвязаться от настырного мужчины в ближайшие недели
вряд ли получится, Ведара тихонько взошла на крыльцо, отметив что
валявшаяся рядом дверь с двух сторон была погрызена чьими-то
жуткими зубами, а длинных глубоких царапин было вообще не
счесть.
- А я разве не создаю впечатление столичной штучки? – с
понимающей усмешкой отозвалась Ведара, вызывая небольшого светлячка
для освещения, и чтобы добить вампира, со вкусом ответила на ранее
заданный вопрос.
- Как и многие выпускницы столичной академии, спала с лучшим
другом кронпринца, виконтом Аланом де Бюэром.
Что там было с лицом вампира, Ведара уже не видела, она уверенно
перешагнула порог дома и очутилась внутри самого настоящего склепа.
В помещении было так же холодно как там, а от застоявшегося воздуха
хотелось чихать. Шайенн едва не задохнулся от возмущения, заслышав
подобное признание, и не мог понять, как приличная женщина может
позволить себе говорить такие вещи столь откровенно. Он же видел,
что ведьма намеренно ведет себя так вызывающе, будто бы гордилась
такой неоднозначной биографией. Он и подумать не мог, что на самом
деле ведьма просто давно пережила этот момент, и чтобы не рухнуть в
отчаяние, которое она испытала после расставания с любвеобильным
аристократом, научилась смеяться над собой и всячески это
демонстрировала, иногда выставляя себя не лучшим образом. Это было
самоуспокоение, а не бравада. Тот молоденький виконт был ее первым
и единственным мужчиной, который умудрился отбить всякую охоту на
устроение личной жизни и тем паче семьи.