Что-то новенькое.
Неужто, вместо привычной рыжей оторвы в кедах, на этот раз его ожидал целый сплоченный ансамбль?
- Мастер, - не отцепляя рук от рыжей, девушки склонились в идентичном почтительном поклоне, без малейшего намека на сарказм. – Вы позволите?
- Вперед, - разрешающе махнул рукой Осман, к вящему неудовольствию возмутившейся было рыжей.
Одна секунда, две, три… И напряженная тишина сменилась прежним удивлением, шумом и голосами. Откуда-то донесся смех, послышался скрип мебели, вялые протесты и одобрительные выкрики…
- Прошу, - ни капли не удивляясь, турок, прозванный мастером, сделал приглашающий жест в сторону ближайшего пустующего стола.
На удивление, с первым шоком его гость справился довольно быстро. Стянув облитую крутку, стряхнул с нее капли сладкой газировки и, повесив на спинку деревянного стула, уселся со всеми удобствами, закидывая руки за голову.
С недавних пор самоконтроль, не поддававшийся ранее никакому влиянию, повел себя куда лучше и преданней послушного дворового пса.
Но только внешне.
Внутри же, при виде стройной рыжеволосой фигуры, утаскиваемей в дальний угол местного кафетерия, воцарилась самая настоящая буря. Воспоминания, слишком явные, болезненные и неприятные, были во стократ сильнее. Сохранять абсолютное спокойствие на лице парню стоило практически нечеловеческих усилий.
Но что осталось неизменным – это умение делать хорошую мину даже при самой плохой игре. Раньше подобным парень не страдал от слова вовсе… Но некоторые события, которые в его прошлой жизни имели место быть, прочно вдолбили в подкорку ставшее золотым правило: «сначала думай – потом говори и делай».
- Вижу, не по нраву пришелся тебе мой цветок, - глядя на друга, задумчиво протянул Осман, пока на другом конце помещения старшекурсники проворно сдвигали вместе несколько столов. – В чем причина?
- Ни в чем, - хмыкнул шатен, пока под одобрительные крики местные парни легко водружали на импровизированную сцену не только виновницу сомнительного торжества, но и разукрашенных девчонок. – Этот и есть твой отдых, Осман? Я предпочел бы простой обед.
- Ты изменился, друг мой, - вдруг произнес турок, не сводя со своего гостя внимательного взгляда. – И сильно. Почему?
Шатен ответил не сразу, меланхолично наблюдая за местными студентами, жадно и одобрительно пожирающими взглядом троих девчонок, оказавшихся в центре событий. И на то была причина: не успели по помещению разлиться первые тяжелый басы, нежные переливы скрипки и тонкие ноты фортепиано, как женские тела на импровизированной сцене пришли в движение.