Поэтому, ухаживания Паши Дарья аккуратно отвергала. Он не понимал, почему. И однажды она ему сказала:
– Я никогда!… Ты понимаешь? Никогда не смогу ответить тебе «любовью»!!!
Пашка даже предлагал Даше уйти из дома, и жить у них. И даже с мамой своей, учительницей русского языка и литературы из их школы, Марией Антоновной, договорился.
А Даша расплакалась, и еще больше замкнулась.
– …Передай, что он очень хороший. И пусть он будет счастлив…
Она переоделась у Людмилы во все новое, выбросила свои заношенные тряпки в ящик у помойки, последний раз посмотрела издалека на окна своего барака. В их комнате рама болталась на одной петле, и противно скрипела. Она скрипела так уже лет десять. По осени отец захлопывал ее намертво, обещая починить… в следующем году, да и забывал. До рамы ли было…
Потом, стоя у вагонного окна, она смотрела, как убегает под горку, скрываясь за сосновым бором, ее город. Ей жаль было расставаться с Людмилой, она чуть не расплакалась на плече у всхлипывавшей и дрожащей толстой тети Дуси. И все. Родителей тоже было жаль, но как-то по-другому. Не объяснить как. Больше было горечи за украденное ими детство. И в какой-то момент промелькнуло даже однажды услышанное от бабушки – «уж лучше б она дала этому режиссеру…».
В тощеньком чемоданчике, с какими дети ездят в пионерский лагерь, у Даши было спрятано все ее немудреное богатство: несколько книжек, полотенце, зубная паста, щетка, старенькое вылинявшее покрывало с дивана, и новенькое белье, на которое потратилась в универмаге. Да, еще коробка из-под зефира, в которой Дашка везла в незнакомый далекий Петербург свои красивые фантики…
Поезд прибыл на Московский вокзал рано утром. Даша, щурясь от яркого солнышка, робко вышла на полупустой перрон, и чуть не задохнулась от красоты. Это потом, прожив в этом городе много лет, она поймет, что такое солнечное утро – большая редкость в этом городе. И ей будет казаться, что тем далеким июльским днем ей сама судьба улыбнулась.
Ее никто не встречал. Так договорились. Но ее ждали. И когда она нашла нужную ей улицу, и нужный дом, и позвонилась в квартиру, ей открыли сразу.
– Ждем-ждем, – раскинув руки, встречал ее хозяин дома. – Ну, проходи-проходи, Дарья Алексеевна.
– А Вы – дядя Боря! – радостно ответила Даша.
– Он самый! И хороший знакомый ваших деревенских друзей. С Семен Игнатьичем, что домик Вашей бабушки купил, мы когда-то в тайге вместе работали… Так, ну, разговоры потом! Тамара! – крикнул дядя Боря в глубину квартиры, и оттуда тут же выплыла тетя Тамара. Именно «выплыла», и не иначе. Была она холеная и гладкая, с красивой прической в этот утренний час. И в шелковом красном халате, с китайскими иероглифами и драконами.