Понимаю, что речь идёт только о перемене имени, но живот как-то
нехорошо стягивает.
- А вместо?
Он медлит и как-то неподдельно грустит.
- Не знаю, слышал ты или нет… Мой кузен Отто и его сын Вольдемар
два месяца назад разбились в Силезии.
- Соболезную.
- С тех пор род Валленштайнов грозит пресечься. Я перенёс
нехорошую болезнь в двадцатых. Счёл её карой за распутный образ
жизни. С женщинами встречаюсь, но детей у меня не будет
никогда.
Повторно произносить «соболезную» смешно по поводу сифилиса,
поэтому лишь склоняю голову в печали за нерождённых графских
отпрысков.
- Я долго присматривался к тебе, Тео. Даже внешне ты немного
напоминаешь погибшего племянника, хоть он старше. После бернской
операции я уверился окончательно.
Выслушиваю его предложение и ушам не верю. Оказывается,
Вольдемар много лет пребывал за пределами Рейха, практически не
имеет здесь контактов, забывчивость при встрече с «друзьями
детства» списывается на частичную амнезию при аварии.
Ещё плюсы: баронский титул, унаследованный от погибшего отца,
звание унтерштурмфюрера СС и должность в СД… В это сложно поверить!
А, сюрпризы не кончились, предстоит обладание микроскопическим
фамильным поместьем, благодаря которому моё титулование звучит
длинно и чрезвычайно пышно: барон Вольдемар фон унд цу Валленштайн…
Потрясающая карьера для советского комсомольца!
Ложка дёгтя также припасена, хоть «дядя» о ней не заикается. Мне
предстоит жизнь под чужим именем и фамилией, и есть два человека в
СС, точно знающие о метаморфозе Неймана в фон унд цу Валленштайна.
Я вынужден быть преданным «родственнику» и Гейдриху под угрозой
концлагеря!
- Зато НКВД лишается возможности шантажировать тебя отцом.
Посмотри правде в глаза. Он может быть мёртв, но ГБ скроет его
смерть и всё равно примется угрожать. А даже если жив, он в
большевистских лагерях. Прими как факт и смирись: они убили всю
твою семью. Я предлагаю войти в нашу… Да, она невелика. Ты и я.
Женишься, появятся дети – нас станет больше. И так?
Вместо ответа подхожу вплотную и обнимаю его. Даже слегка
располневший после СССР, он всё равно маленький и узкий. Враг,
нацист, антисемит, по большому счёту изрядная сволочь… И
одновременно единственный, кто по-настоящему добр ко мне. Пусть
даже за доброту этого эсесовца придётся очень дорого заплатить.