В этих представлениях о Природе, которые некоторые из этих людей пытались выразить в связной форме, а другие дали в отчетах о своих путешествиях и миссионерских трудах… бросаются в глаза две стороны с точки зрения интересующих меня явлений: 1) отражение материалистического представления о Мире, признание единства всего на почве духовного начала, которое представляется им в виде христианского божества, и 2) признание автономности отдельных объектов природы и их связи с божественным началом.
При признании божественного промысла ими выдвигалась и свобода отдельного создания Божия, индивидуума. Это представление о его свободе отвечает нашему представлению о самостийности его помимо каких бы то ни было иных обстоятельств, вызывающих для нас его значение в жизни. В моих фантастических переживаниях на почве этих двух условий – самостийности индивида и его духовной сущности – совершался идеологический переход к другой области научных исканий. Я не могу сейчас ясно это выразить, но в моих мечтаниях я испытывал большое чувство удовлетворения, что мне удалось ясно понять, что эти достижения английских христианских натуралистов, по существу, представляют ту же концепцию Природы, как представление о материи, состоящей из свободно движущихся мельчайших элементов…
Несомненно, о той загадке, какую представляет из себя так называемое материалистическое представление о материи, состоящей из молекул, одаренных вечным движением, я думал последнее время. Ибо вопрос о вечном движении молекул, причине инерции неизбежно приводит к нематериальной причине и легко мирится с идеей божества – точно так же и их «беспорядочное» движение (демон Максвелла). В Киеве к этим вопросам возвращалась моя мысль при критике материального субстрата жизни, при обработке первой главы «Живого вещества»…
К религиозно-философским концепциям я в течение этих мечтаний вернулся еще раз, но я изложу немногое из того, что помню, в конце записи, когда буду говорить о будто бы предстоящем мне написании книги «Диалог перед смертью». Теперь же мне хочется сделать несколько странных замечаний как ученому.
Путь фантазии (как и сны) капризен, и уловить все причины возникновения тех или иных идей, проявляющихся при этом, так же трудно, как уловить их в сложных событиях жизни. Однако они все-таки, вероятно, есть, или, по крайней мере, мы можем найти их, подойти к этим явлениям с точки зрения ученого. И вот для этого некоторые вехи. К миссионерам-натуралистам я подходил в Киеве, когда прочел два труда Ливингстона и отметил его же ознакомление со старым трудом его тестя Моффата. Ливингстон, особенно в первом путешествии, поразил меня как натуралист, но я не вдумывался тогда в философско-религиозную сторону его личности. Проявления высокой человечности в дикарях в его описаниях меня, однако, поразили… И это утверждение значительности и жизненности их пониманий (бессознательного?) природы в связи с интересующим меня представлением о Мире… и свободно движущихся мельчайших единиц как основном строении всего окружающего?.. Но по какому капризу случайностей вылились в моей фантазии в таком своеобразном сочетании эти старые впечатления? Несомненно, мне ясно, что я невольно попытался пойти по этому указанному мне в этих впечатлениях пути, как бы они ни были вызваны и какой бы ни имели генезис.